Литература для юношества. Екатерина Каретникова (Санкт-Петербург, Россия). Гость из белого камня

Глава 1
Верхушки сопок тонули в плотном тумане. Издалека казалось, что над горизонтом висят низкие серо-белые облака, а никаких сопок нет и в помине. Но Антон знал – это обман зрения и сопки стоят, окружённые туманом, и ждут его, Антона.
Жаль, ему ни разу не удалось туда попасть. Хотя, казалось бы, чего тут сложного?
Вот, например, сосед Димка ездил в сопки с отцом то и дело. Или на охоту, или за кедровыми орешками. А потом по нескольку дней ходил надутый от гордости и только и рассказывал, что про эти поездки. Причём, правду или выдумки, Антон понять не мог. Уж больно Димкины истории были похожи на байки из районной газеты. Но Димка так таращил глаза и так уверял, что всё это случилось на самом деле!
Однажды он рассказал, как отцовский джип сбил на дороге огромного фазана. Когда его подобрали и уложили в багажник, фазан казался абсолютно мёртвым, а когда во дворе дома птицу вытащили, она забила мощными крыльями и улетела.
– Куда улетела? – удивился Антон.
Димка задумчиво пожал плечами.
– Домой, наверное, – ответил он, помолчав. – В сопки.
А прошлой осенью Димка с отцом видели на кедре свежие следы тигриных когтей.
– Они такие же, как твой Барсик на досках оставляет, – объяснил Димка. – Только от земли метрах в двух. Или даже в трёх. Ну и шире, конечно. Батя меня подхватил – и в машину. «Ну их, – говорит, – эти орешки. На рынке купим».
Антон завидовал Димке до ужаса, но вида старался не подавать. В десять лет стыдно вести себя как дошколёнок.
– Так и уехали? – поинтересовался он.
– Ага, – кивнул Димка. – Кому охота с тигром встречаться? Это тебе не твой Барсик!
Антон вздохнул. На самом деле Барсик был бабушкиным. Антону казалось, что кот чем-то похож на барса. И даже не просто на барса, а на снежного: белый, с округлыми кончиками ушей и рыже-коричневыми пятнами на спине. По секрету от бабушки Антон звал кота сначала Ирбисом, а потом попроще – Бисом. На Биса кот отзывался. Нужно было только повторять кличку быстро-быстро: «Бис-Бис-Бис!» – и при этом держать в руке кусочек колбасы или ещё что-нибудь вкусненькое. Поглаживая кота по шелковистой спине, Антон представлял себе, что это вовсе и не кот, а настоящий ирбис, и сидят они не во дворе бабушкиного дома, а среди пустынных сопок. Там, где ещё не бывал никто из людей, кроме него – отважного исследователя дальних территорий.
* * *
Сказать по правде, однажды Антон отправился в экспедицию.
Сколько ему тогда было – семь? Или шесть? Нет, в школу Антон не ходил, значит, семи ещё не исполнилось.
Утром, дождавшись, пока мама уйдёт на работу, а бабушка отправится за молоком, он собрал свой рюкзачок, натянул резиновые сапоги и красно-серую куртку с капюшоном и вышел из дома. У самой калитки вспомнил про дедов посох, не поленился вернуться и уже с посохом поковылял по старой дороге.
Антону казалось, что путь к сопкам займёт не так уж и много времени. Скорее всего, стоит только пройти мимо последних городских домиков, повернуть по дороге на север от бухты, и сопки окажутся рядом. По крайней мере, ближайшая из них. А тогда нужно будет собраться с силами и, особо не раздумывая, карабкаться вверх. И там… Может быть, даже не придётся лезть до самой вершины. Может быть, то, что он ищет, попадётся ему гораздо раньше.
До окраины города Антон добрался довольно быстро. Во-первых, потому что по сторонам почти не смотрел – всё и так было знакомым и не слишком интересным, а во-вторых, идти под горку, да ещё если в спину подгоняет ветер, всегда легко.
Тем более что Антона подгонял не только ветер. Ведь он шёл в сопки.
Наверное, в то лето он был ещё маленьким, потому что не свернул по дороге на север, а решил на минуточку выйти к бухте. Разве взрослые люди отвлекаются на разные глупости? А Антон отвлёкся.
Вода в бухте показалась ему не синей и не прозрачно-зеленоватой, как обычно, а светло-розовой. От удивления Антон остановился на влажном песке и долго смотрел на волны, невысокие, частые, с острыми пенными верхушками, похожими на мех какого-нибудь сказочного зверя.
От воды дул ветер. Холодные капли долетали до Антона, оседали на куртке, постепенно превращаясь в тёмные круглые кляксы. Но ему было не до ветра и не до мокрых пятен на одежде. У кромки розоватой воды на песке лежал настоящий краб.
Краб не шевелился. Антон присел перед ним на корточки и кончиком посоха дотронулся до панциря. Он думал, что краб щёлкнет клешнями и попытается сбежать в море, но тот лежал неподвижно, как камень, только чёрные глазки-бусинки поблёскивали. Антону стало не по себе. Может, краб дохлый? Но тогда его, наверное, уже расклевали бы птицы. Или нет?
Антон отложил посох и вздохнул. Возиться с крабом расхотелось. И в сопки идти – тоже. Он подумал, что по дороге ему может встретиться кто-нибудь пострашнее неподвижного краба. Зря, что ли, даже взрослые не ходят туда в одиночку? Вот только… Ему же обязательно нужно попасть в сопки. А ни мама, ни бабушка уж точно не составят компанию. Значит, всё-таки придётся одному.
Антон подобрал посох и побрёл к дороге.
– Опа! Гнум!
От внезапного окрика Антон вздрогнул и поднял голову. С дороги к бухте вырулили двое мальчишек на старых велосипедах. Один, темноволосый, ехал молча, а второй, рыжий, тыкал пальцем в Антона и хохотал:
– Ой, не могу! Гнум! Самый настоящий!
Руль, удерживаемый одной рукой, вилял туда-сюда, переднее колесо вязло в песке, но рыжему на это было ровным счётом наплевать. Его приятель медленно катил сзади, молчал и усмехался.
– Я не гнум! – обиженно пропыхтел Антон. – И вообще-то правильно говорить «гном»!
Рыжий остановился и соскочил с велосипеда.
– Смотри, он ещё и грамотный! Сопли вытирать не умеет, а уже учить лезет!
Антон испуганно провёл пальцами под носом. Неужели оттуда потекло, а он не заметил? Вот позор!
– Утрись, утрись, – посоветовал рыжий. – А то я по соплям бить не люблю. Мне брезгливо.
– Бить? – оторопел Антон. – За что?
– Знаешь, как мой батя говорит? – хмыкнул рыжий. – Было бы за что, вообще бы убил!
Антон похолодел. Он никогда в жизни не дрался. Так уж получилось. В детский сад его не водили, из ребят он общался только с соседом Димкой, но тот тоже руки не распускал. А теперь что? Придётся драться в первый раз и сразу с двоими?
Рыжий положил велосипед и медленно подошёл к Антону.
– Ну? – спросил он.

Страница
– Что «ну»? – не понял Антон.
– Сразу признаешься или как?
– В чём?
– Понятно, – вздохнул рыжий и, вытерев руки об штаны, ухватил Антона за куртку.
Антон молча дёрнулся. Куртка затрещала.
Черноволосый мальчишка, до этого вертевшийся у брошенных на песке велосипедов, подошёл совсем близко. Будто ждал своей очереди.
Антон снова рванулся. На этот раз ему удалось освободиться, и он, отскочив от рыжего, замахнулся дедовым посохом.
– Не подходи! – прошептал он.
– Ух ты! – выдохнул рыжий. – Псих! Ну ничего. Мы психов не боимся. У нас с ними разговор короткий.
Антон сжимал посох над головой и пятился. В какой-то момент он понял совершенно точно, что не сможет ударить рыжего. Не сможет, и всё. А рыжий медленно подходил всё ближе. Когда между ними осталось шага два, черноволосый вдруг хрюкнул и заорал:
– Витька, не трогай его! Не трогай! У него посох чёрного лётчика!
Рыжий оглянулся на приятеля, запнулся о невесть откуда взявшийся в песке камень и в полный рост растянулся перед Антоном.
– Я же предупредил, – пробормотал черноволосый.
Глава 2
Сашка стоял напротив входа и щурился словно крот. После солнечного света, полумрак кафе, пронизанный серебристыми всполохами зеркальных шаров, подвешенных к потолку, показался ему не уютным, а тусклым и тревожным. Странное дело, раньше это кафе Сашке нравилось. Хотя бы потому, что в нишах над столиками на подставках из тёмного стекла парили модели парусников и музыка из динамиков не оглушала, а окутывала спокойной прохладной волной. А ещё здесь можно было сидеть сколько хочешь, заказав только крохотную чашку «американо». И никто не пытался подсесть за твой столик. И официантки не намекали, что пора уходить или заказывать что-нибудь посолиднее кофе.
– Молодой человек, скучаете?
Сашка резко обернулся. Рядом с ним расплылся в улыбке лысый мужик в светлом костюме. Сашка видел такие костюмы в витрине магазина на Московском. И ценник он тоже видел. С зашкаливающим за разумное восприятие количеством нулей.
– Может, пройдёте за наш столик? Мы вас угостим?
Губы незнакомца растянулись совсем по-лягушачьи, а из открытого рта вместе со словами вылетело и застыло сладковато-удушливое облачко ментола и застарелого табачного перегара. У Сашки запершило в горле.
– Да вы не бойтесь! – подмигнул мужик. – Компания что надо. Не обидим.
Сашка невольно скосил глаза туда, куда показал незнакомец, и едва смог сдержать брезгливую гримасу.
– Спасибо, – ответил он чуть хрипловато. – Я не по этой части.
Мужик хмыкнул.
– Не ломайся, – выдохнул он прямо в ухо Сашке, неизвестно с какой радости перейдя на «ты». – Это тебе нужно.
– Мне? – вскинулся Сашка. – Да я никогда…
От возмущения он почти перестал соображать. Хотелось или врезать мужику со всех сил в лягушачий рот, или выскочить из кафе.
– Остынь, – велел мужик. – Не хочешь – не надо. Просто так было бы лучше. Тебе в первую очередь. Но хозяин – барин. Мамочке привет.
– При чём тут мама? – машинально повёлся Сашка.
Мужик усмехнулся. Теперь он был похож не на лягушку, а на животное покрупнее. Может, на гиену?
– А ты спроси у неё, откуда у вас дача.
– Да я и так знаю, – пробормотал Сашка.
Честно говоря, он уже ничего не понимал. Сначала-то решил, что к нему привязался один из этих. Ну тех, которых приличным словом и не назовёшь. Но теперь получалось, что дело совсем в другом.
– А ты всё-таки спроси, – повторил лысый. – Только сперва передай привет.
– От кого? – уточнил Сашка.
– От меня, – хохотнул мужик-гиена. – Она поймёт.
Сашка растерянно моргнул.
– Ну бывай, – бросил ему лысый сквозь зубы и лениво потопал к барной стойке.
Сашка моргнул ещё раз. Глаза почему-то защипало, как от дыма, и даже слёзы выступили. Сашка почувствовал, что если сейчас же не выберется на улицу, то ослепнет.
Он медленно развернулся и почти на ощупь вышел из кафе.
* * *
Сашка мчался по улице, будто за ним гнались привидения. И наплевать было на жару, на тополиный пух, залетавший в глаза и в рот, на прохожих, толкавшихся на узком тротуаре. Сашке казалось, чем дальше он убежит от кафе с зеркальными шарами и парусниками, тем лучше.
В глубине души он чувствовал, что просто струсил. Как девчонка или сопливый пацан. Но страх, стучавший в висках, был инстинктивным, перемешанным с брезгливостью и непониманием. Чего от него хотели? Почему передали привет матери? Или… Это всё просто идиотская шутка? Вот ходит тот лысый по разным кафе и глумится над теми, кто на пути попадается. Просто так глумится, для собственного удовольствия. Или, например, на спор. Хотя… Было бы ему лет шестнадцать, как Сашке, в это ещё можно было бы поверить. Но мужику явно за сорок. Да и вид у него слишком… Холёный, что ли. И для таких кафе, и для шуток над малолетками. Да и компания за столиком, на который он показал Сашке, выглядела достаточно серьёзно. Поэтому Сашка и не послал лысого открытым текстом куда подальше, а вежливо извернулся. Страшновато было таких посылать. Однажды он уже послал…
С тех пор Сашка старался не нарываться.
Он остановился только у перекрёстка, да и то не сам. Кто-то сзади схватил его за воротник и прогудел над ухом:
– Ошалел?
Сашка будто вынырнул из окутавшего его страха и заметил, что стоит на краю поребрика, а мимо со скрежетом и свистом катятся оранжевые «Камазы».
– Сейчас бы в лепёшку! – прогудел давешний бас.
– Извините, – пробормотал Сашка. – Спасибо.
– Спасибо, – проворчал за спиной спаситель. – Ты смотри, куда несёшься.
В это время на светофоре загорелся зелёный, очередной «Камаз» тяжко затормозил, и Сашка поплёлся по зебре, так и не оглянувшись. Ему было стыдно и неуютно.
Он вспомнил, зачем пришёл в кафе. То есть не то чтобы он напрочь об этом забыл, но из-за истории с лысым всё отошло на второй план. Даже Рина.
Сашка посмотрел на часы. Десять минут назад она должна была прийти и сесть за столик под каравеллой «Мария». Может, вернуться? Но если лысый ещё в кафе? И если он заметит Сашку и подойдёт к нему снова? При Рине? Нет, это уж слишком! Лучше вообще с ней не увидеться, чем так. Потому что Сашка мог выдать себя чем-нибудь. Сам того не понимая. И это, пожалуй, было страшнее всего.
Он остановился и перевёл дыхание. В лицо летели бесконечные надоедливые хлопья пуха. Сашка протёр глаза, и они зачесались так сильно, что хоть вой. «Сейчас бы на дачу», – подумал Сашка тоскливо и решил, что сегодня же уедет из города. Вот только надо дождаться вечера.


Страница
Первая электричка уезжала с вокзала не раньше пяти. А на маршрутку денег не было. Как всегда.
Глава 3
С тех пор Антон часто вспоминал про посох чёрного лётчика. Чем он мог так напугать мальчишек, что те, даже не пикнув, похватали велосипеды и скрылись? Будто их и не было.
Спрашивать о чёрном лётчике у мамы или бабушки было бесполезно. Да и не хотелось. Ведь тогда бы пришлось рассказывать, где он был. А уходить одному за пределы двора Антону строго-настрого запрещали. Вот если бы поход в сопки удался, тогда пришлось бы признаваться. А так… Вернулся-то домой Антон быстро, бабушка даже забеспокоиться не успела.
Он попробовал выяснить кое-что у Димки. Оказалось, что тот слышал про рыжего. И не только слышал.
– Ну ты даёшь! – присвистнул Димка. – Это же Тимок с Северной. У них банда настоящая. Они тебя могли как букашку раздавить.
– За что?
– За то, – заявил Димка. – Они считают бухту своей территорией. Они там крабов собирают, а потом туристам продают.
– Разве к нам туристы ездят?
– Конечно! Их, правда, мало совсем. Зато командировочных много. Они крабами тоже интересуются. Это ж для них экзотика.
– Чего? – не понял Антон.
– Экзотика, – снисходительно объяснил Димка. – Диковинка в смысле.
Антон кивнул, но расспрашивать не перестал.
– А я что, мешал крабов ловить?
– А то! Стали бы они разбираться, кто ты и зачем пришёл! Чужой – значит, надо гнать.
Антон презрительно хмыкнул:
– Чего ж тогда не прогнали? Простой палки испугались.
Димка нахмурился.
– Это не простая палка. Это…
Он посмотрел на Антона как-то странно и замолчал.
– Ну чего? – не выдержал Антон.
– Да я точно не знаю, – замялся Димка. – Может, они твой посох с чем-то перепутали?
– Ага, – кивнул Антон. – С посохом чёрного лётчика! Такие дылды, а в сказки верят! Я вот лично ни про какого такого лётчика не слышал. А слышал бы, не поверил.
– Ты просто не знаешь, – начал Димка и снова осёкся.
– Чего?
– Ну, я только краем уха слышал. Есть какая-то старая история. В неё даже взрослые верят.
– Да что за история-то?
Димка почертил носком ботинка на земле.
– Я не знаю, – заявил он и покраснел. – Ты лучше у кого-нибудь другого спроси.
Антон понял, что Димка врёт и обиделся. Он даже не разговаривал с ним дня три. А потом, конечно, снова прибежал в гости. Но про чёрного лётчика так ничего и не добился. Димка явно что-то знал, но почему-то молчал как партизан.
Со временем эта история забылась, а вот сейчас вспомнилась. Потому что Антон сидел у окна и смотрел на дедов посох. Не просто так смотрел, а пытался представить себе деда. Ведь он даже фотографий его не видел. Бабушка постаралась. После того как дед оставил их с мамой, она уничтожила все его вещи. Кроме посоха. Может, потому, что тот стоял в углу в сарае и не попался ей под горячую руку?
Антон нашёл его сам – блестящий, светлокоричневый, с чёрными точками, линиями и выжженной надписью на рукояти. Он долго не знал, что посох дедушкин. Пока мама не сказала.
* * *
Антон дожевал бутерброд и глубоко вздохнул. Завтра утром они с мамой должны отправиться в далёкое-далёкое путешествие. В город на берегу Балтийского моря. То есть даже и не совсем моря, а Финского залива. В нём, слышал Антон, вода несолёная и не бывает ни приливов, ни отливов. Разве же это море?
Честно говоря, Антон не знал, хочется ему уезжать или нет. С одной стороны, конечно, пролететь на самолёте через всю страну было интересно. И пожить не в маленьком городке Белом Камне [1] , где почти все друг с другом знакомы, а в огромном и чужом Санкт-Петербурге – тоже. Но с другой стороны, получалось, что придётся расстаться с бабушкой, и с приятелями-одноклассниками, и с соседом Димкой, и с котом Бисом, в смысле Барсиком. А самое главное – Антон так и не попал в сопки. И теперь неизвестно, попадёт ли когда-нибудь вообще.
Правда, мама говорила, что они летят в Питер просто погостить. На лето. Всё равно с работы её сократили, а устроиться куда-нибудь на новое место в их городке практически невозможно. Это даже Антон знал. А чего там не знать-то? Если пару месяцев назад, услышав о грядущем сокращении, мама пришла с опухшими глазами, а потом закрылась в комнате и просидела там до самой ночи.
Сначала Антон не понял, из-за чего она так расстраивается. Неужели ей нравится каждый день вставать в половине шестого и до пяти вечера сидеть в пыльной маленькой комнате среди высоченных шкафов с разными шурупами, петлями, шпингалетами и прочей ерундой, которую используют при производстве мебели? Должность называлась, конечно, красиво – «начальник склада». Но какой там начальник, если подчинённых нет? Над железками, что ли? Ну что в этой работе хорошего?
Он так и заявил заплаканной маме, когда она на минутку вышла на кухню. Но мама только всхлипнула и жалобно улыбнулась.
– Дурачок ты! – покачала головой бабушка, когда мама снова ушла. – А жить-то мы на что будем? На мою пенсию?
Антон слегка растерялся. Так вот в чём дело! А он-то обрадовался, что мама теперь целыми днями будет рядом с ним.
А недавно маме пришло письмо. Необычное. Потому что она перечитывала его много раз, а потом тайком от Антона о чём-то шепталась с бабушкой. Бабушка ворчала, вздыхала и явно маму от чего-то отговаривала. Но мама стояла на своём твёрдо. И в конце концов призналась Антону, что письмо от деда, в смысле, от её отца. Оказывается, они и раньше изредка переписывались. В общем, дед звал Антона с мамой приехать к нему в Санкт-Петербург, познакомиться, осмотреться. А там уж как сложится. Дед намекал, что вполне может помочь маме устроиться на работу. И не на какую попало, а по специальности – преподавателем истории.
Мама решилась, и дед выслал деньги на билеты. Ей и Антону.
Дни до отлёта тянулись так медленно, что Антону казалось – календарь смеётся над ним и нарочно застревает на каждом числе по нескольку раз. Так было, пока не пришла пора собирать вещи. И тогда время завертелось со скоростью бешеной юлы.
Бабушка помогала складывать одёжки внука и тихонько причитала в углу.
– Ты что, ба? – присел перед ней на корточки Антон.
– Эх, родненький! – вздохнула бабушка. – В такую даль отправляетесь! И к такому человеку…
– Какому? – вскинулся Антон.
Бабушка махнула рукой, не ответила, а только сухо всхлипнула.
Глава 4
Сашка решил, что домой возвращаться не будет. Матери всё равно нет, значит, денег на маршрутку попросить не у кого. Не у соседки же в долг брать. Она-то, конечно, даст. Но мать потом долго будет ворчать, что Сашка её позорит перед людьми. Хотя что тут стыдного? Ведь он же не воровать собрался. Но мама считает, что деньги взаймы нельзя брать ни при каких обстоятельствах. Вот такой у неё принцип.

Когда Сашка был совсем маленьким, она металась с одной работы на другую, лишь бы прокормиться и одеть сына не хуже других. А то, что Сашке чуть ли не сутками приходилось сидеть одному, её как будто не волновало.
Правда, Сашка стал самостоятельным очень рано. А что ему оставалось-то? Сам не поешь, никто не покормит. В булочную не сбегаешь – чай будет пить не с чем. Дырку на рубахе не зашьёшь – придётся ходить оборванцем до воскресенья. И это ещё хорошо, если в воскресенье мама не выйдет поработать сверхурочно. Вот он и научился потихоньку и готовить что-нибудь простенькое, и одежду штопать, и продукты подходящие покупать.
Наверное, если бы не погиб отец, всё у них было бы по-другому. Но отца не стало, когда Сашке исполнилось пять лет.
Правда, Сашка всё равно его помнил. Так отчётливо помнил, будто отец уехал в свой последний рейс вчера.
Сашка ещё раз вытер вспотевший лоб и повернул к метро. Хорошо, когда ученический проездной! Хоть на жетоны тратиться не нужно. Поедет он сейчас на Финляндский вокзал, возьмёт билет до Синеозерья [2] . После прогуляется до Полюстровского рынка, побродит в павильонах, рыб аквариумных посмотрит. А там и обратно на вокзал можно топать. Пока до вокзала добредёт – перерыв закончится. И тогда он уедет на дачу. А матери позвонит, чтобы не волновалась.
В метро обдувало тёплым воздухом и пахло нагретой резиной и чем-то ещё, противным и горьковатым. Сашка зашёл в вагон и плюхнулся на свободное место в углу. Рядом дремала нестарая ещё тётка в платье в горошек. От резкого аромата её духов у Сашки снова запершило в горле, и он поморщился. Тётка приоткрыла подведённые синим глаза и посмотрела на Сашку. Сашка отвёл взгляд. Он не любил, когда на него глядят в упор.
– Это какая станция? – хрипло спросила соседка.
– Звёздная, – ответил Сашка.
– Ф-фу! – выдохнула тётка с такой силой, что чёлка взлетела со лба. – А я думала – проспала!
Сашка пожал плечами. Поезд загрохотал особенно сильно. Сашка видел, что тётка ещё о чём-то говорит, но ни слова не расслышал.
«Вот пристала!» – подумал он раздражённо и прикрыл глаза.
Пусть кажется, что он тоже решил поспать. Сейчас в метро все или спят, или книжки читают, или в наушниках слушают своё любимое «бум-бум». Лишь бы никого не видеть. А главное – не уступать уютного места.
На подъезде к станции грохот поезда слегка утих, и Сашка снова услышал голос соседки:
– Ну и молодёжь! Тебе всё равно, что ли?
– Что – всё равно? – хлопнул ресницами Сашка.
– Я же говорю, – хмыкнула тётка. – У тебя на голове пуху, как в курятнике! Вон в окно-то на себя посмотри.
Сашка смущённо хмыкнул, вскочил и уставился на своё отражение в стекле на двери. Тополиного пуха в волосах и правда хватало. Он вытащил расчёску и несколько раз провёл ею по макушке. На зубьях остался белый мягкий комок.
Тётка хихикнула и шмыгнула к дверям, будто сначала забыла, что ей выходить, а в самый последний момент спохватилась.
Сашка вернулся на прежнее место.
«Хорошо, что она вышла», – подумал он.
И снова вспомнил про Рину.
Наверняка она уже ушла из кафе с парусниками. Не дождалась его, а теперь злится. Наверное, надо было заскочить домой и хоть сообщение ей отправить. Извиниться. А то мало того, что на свидание не явился, так ещё и из сети теперь дня на три пропадёт. На такое кто хочешь обидится. Даже Рина.
Хотя, вообще-то, она была весёлая, лёгкая и совсем не обидчивая. Когда она первый раз написала ему в «Моём Мире» под ником Рина-95, Сашка сразу же довольно зло пошутил. Мол, Рина – это имя, а 95 – возраст или рост? Она ответила, что Сашка не угадал. А потом просто написала: «Дурак ты лысый, Солич, и ничуть не изменился!»
И вот тогда Сашку будто по голове стукнуло. Соличем, да и лысым дураком тоже его могла назвать только Иришка Смольникова из далёкого города Воронежа. Сашка познакомился с ней, когда гостил у тётки, сестры покойного отца. И было это лет восемь назад. С соседкой Иришкой он подружился сразу. Вдвоём они бродили по знойному летнему городу, лопали мороженое в тени городского парка, ездили вместе с тёткой купаться на быструю и опасную реку Дон. А потом Сашка вернулся в Питер, а Иришка осталась. Он хотел ей написать, но так и не собрался. А она вот всё-таки собралась. Через восемь-то лет.
Так они и переписывались в «Моём Мире» с самой зимы. А в начале лета Иришка приехала в Питер по каким-то своим таинственным делам, о которых Сашке рассказывать наотрез отказалась. Зато согласилась встретиться, и он предложил то кафе с парусниками. И они назначили время. И Сашка надел самую красивую рубашку с английским воротником. А потом так позорно сбежал.
Хоть бы Рина свой номер ему оставила. Он бы тогда ей позвонил! Но она не захотела. Она написала, что разговаривать по мобильнику, когда не виделись восемь лет, глупо и вообще. Что «вообще» Сашка не понял, но спорить не стал. А вот, оказывается, зря.
Он только сейчас осознал, насколько сильно ему хотелось с ней встретиться. От досады у Сашки защекотало в носу. Вот как чихнёт на весь вагон!
Сжав зубы, Сашка полез за носовым платком и охнул. В нижнем боковом кармане жилетки ничего, кроме платка, не было. А ведь там лежал мобильник. Сашка точно помнил, как утром положил его.
Потерял? Или…
Ну да. Тётка в гороховом платье. А он-то ещё удивился, что это она так о его причёске беспокоилась, а потом выскочила из вагона не сразу, как поезд остановился, а перед самым закрытием дверей. Чуть платье не защемило!
Неужели правда она?
Вот ведь день сегодня!
От огорчения Сашка даже забыл, для чего полез в карман. И чихать уже не хотелось.
Хотелось ругаться и пнуть что-нибудь посильнее. Так, чтобы сломалось.
Сашка вскочил с сиденья и на всякий случай проверил остальные карманы. К счастью, последние сто рублей оказались на месте. И ученический проездной тоже.
Значит, до дачи он всё-таки доехать сможет. А оттуда позвонит матери от домика администрации, где с давних пор торчала из стены телефонная розетка. Это теперь все обзавелись мобильниками. А раньше, прихватив каждый свой аппарат, дачники ходили звонить туда. И очереди там были, и ссоры из-за того, что кто-то долго болтает, а кому-то нужно срочно.
Сашка знал, что старенький аппарат до сих пор лежит в ящике комода. И, наверное, ещё работает. С чего бы ему ломаться? Если никто не трогал.
Глава 5
Антон передёрнул плечами. Ну уж нет! Собираться в дорогу он будет сам. И сам решит, что ему брать, а что оставить здесь. И пусть мама с бабушкой ругаются, если хотят, сколько влезет. Например, вот этот гладкий белый камушек, точно поедет с ним. И перламутровая раковина. И дедов посох. Антон аккуратно всё завернёт в газеты и уложит на дно сумки. Ручка посоха, правда, будет торчать, но это ничего.

Страница
Зато дедушка наверняка обрадуется, когда увидит, что Антон ему привёз. И поймёт – внук о нём думал. Думал, даже когда совсем-совсем ничего не знал. То есть он и сейчас знает про деда очень мало. Только что живёт тот в Санкт-Петербурге, преподаёт в каком-то институте странную науку гидравлику. А ещё, что у него четырёхкомнатная квартира, дача недалеко от Финского залива и никого из родных.
Наверное, ему совсем одиноко. Ну ничего! Приедут Антон с мамой, и сразу станет весело.
Правда, бабушка здесь будет скучать. Но у неё полно подружек. И сестра в соседнем дворе живёт. С дочкой, тётей Таней, и внучкой Верочкой. Они ей тосковать не дадут! Начнут каждый день в гости приходить или к себе звать. И так-то постоянно кто-нибудь забегает. А уж когда Антон с мамой уедут, наверное, бабушкина сестра сюда просто переселится. Вечно она жалуется на шум от телевизора, который зять смотрит до глубокой ночи, и тесноту в доме. А у бабушки – ни шума, ни тесноты. Вдвоём-то в трёх комнатах – в пятнашки можно играть.
Антон хихикнул, представив, как бабушка с сестрой бегают из маминой спальни в гостиную, а потом по коридору до входной двери и обратно.
Вот только обидно, что бабушка так плохо думает про деда. От этого Антону даже немного не по себе становится. То есть мама ему объяснила, что бабушка просто на деда обижена давным-давно. Ещё с тех пор, как они развелись. Поэтому и считает его не очень хорошим. А на самом деле дедушка добрый, умный и вообще замечательный. Это Антон, конечно, понял. Он не понял другого. Разве можно обижаться на человека так долго? Антон бы точно не сумел. Вот и грыз его крохотный червячок сомнения – вдруг дело не только в обиде? Вдруг дед и в самом деле не такой добрый, как считает мама?
* * *
– Это что? – спросила мама, заметив торчавшую из сумки ручку посоха.
Антон вздохнул и снисходительно объяснил:
– Мам, это подарок дедушке. Ну не совсем, конечно, подарок. Но я думаю, он обрадуется.
– Обрадуется? – у мамы изумлённо взлетели брови. – Чему? Старой палке? Насколько мне известно, он пока ходит без трости. Или ты ему хочешь намекнуть, что уже пора?
– Ничего я не хочу, – проворчал Антон. – Но вот ты представь. Была у тебя когда-то давным-давно любимая вещь. А потом ты её потеряла. И, может, даже забыла. А через много лет тебе её привезли. Ты разве не обрадовалась бы?
– А с чего ты взял, что эта вещь была любимая? – спросила мама вкрадчивым голосом.
Антон растерялся. Разве мог такой замечательный посох быть нелюбимым? Гладко отполированный, с тёмными крапинками и волнистыми линиями, напоминающими глубинные водоросли или волосы русалки. Да ещё и с такой загадочной надписью, выжженной на рукояти сверху. Антон так и не смог разобраться, ни что она означает, ни на каком языке сделана. А если ещё вспомнить о таинственной истории, про которую что-то знал сосед Димка и те двое на велосипедах! Даже пусть это и сказка, всё равно такому посоху цены нет. И уж его первый владелец должен об этом знать лучше других.
А мама спрашивает, почему Антон считает посох любимым.
– Мам, а разве я не прав? – поинтересовался Антон, чтобы не пускаться в долгие объяснения.
Мама, конечно, свой человек и многое понимает. Но всё-таки она женщина. А есть вещи, которые ценят только мужчины.
– Видишь ли, – вздохнула мама, – у дедушки этот посох появился в очень трудную минуту. Он ему тогда был действительно нужен. Дед без него ходить не мог. А сейчас… Если мы его привезём, то, боюсь, напомним о том времени. Понимаешь? А я уверена, что вспоминать дедушке будет очень неприятно. И даже, наверное, больно.
– Как? – изумился Антон. – Дед, ещё когда ты была девчонкой, не мог ходить без палки? А теперь может?
– Ну да, – кивнула мама. – Он тогда получил очень серьёзную травму.
– Ясно, – выдохнул Антон. – Но я-то не знал. Я думал, что дедушка с этим посохом за грибами ходил. Я же хожу с палкой за грибами. И ты ходишь, хоть это совсем не значит, что мы… Ну что у нас ноги болят. Просто вы меня сами учили – палка нужна, чтобы удобнее было в траве грибы искать. И чтобы если где-то змея притаилась, то услышала стук и успела уползти.
Мама снова кивнула.
– Я понимаю, что ты не знал про травму. Но теперь-то я тебе рассказала. Убери ты эту палку, а?
Антон пожал плечами и вытащил посох из сумки.
– Мам, а удочки можно взять?
Мама задумалась.
Рыбалку она сама любила. И когда ходила с Антоном на озеро, не просто сидела рядышком, приглядывая за сыном, как остальные беспокойные родительницы, а обязательно ловила рыбу тоже. И побольше Антона. Честно говоря, это она и научила его всему-всему. И забрасывать удочку так, чтобы не всколыхнулась вода, и насаживать на крючок манную кашу, размятую с хлебным мякишем и пропитанную анисовым маслом, и подсекать клюнувшую рыбёшку.
– Удочки возьми, – разрешила мама, что-то прикинув. – Я, правда, не знаю, как в Питере с рыбалкой. Но ведь у дедушки дача. Уж наверное, в дачном посёлке есть какой-нибудь пруд. Или речка.
– Наверное, – согласился Антон.
Мама встала с дивана.
– Тебе ещё долго собираться?
– Да нет, – успокоил Антон. – Одежду бабушка сложила. А я так только. Мелочи свои укладываю. Вот удочки в чехол соберу, и всё.
– Не возись долго, ладно? – попросила мама. – И ложись, когда закончишь.
– Ладно, – согласился Антон. – А мы завтра в аэропорт на чём поедем?
– В Кневичи? – переспросила мама. – Нас тёти-Танин муж отвезёт.
– На джипе? – обрадовался Антон. – Классно!
Мама вышла и плотно прикрыла за собой дверь. Скорее всего, хотела ещё раз обсудить что-нибудь с бабушкой, но так, чтобы Антон не слышал. Это же надо, сколько у них в последние дни секретов появилось! Больше, чем за всю жизнь.
Антон открыл чехол для удочек, проверил его содержимое. А потом, сам до конца не осознав, зачем это делает, положил между удочек завёрнутый в газету посох. Он ещё подумал, не помешает ли ручка застегнуться молнии, но та не помешала.
* * *
Антон никогда раньше не летал на самолёте. Он и на поезде-то не ездил. Только на электричке от станции Вторая Речка до Владивостока и обратно. Зато он плавал на пароме. Паром ходил между пристанью во Владивостоке и островом Русским. На острове были чудесные песчаные пляжи. Правда, Антону и местный пляж нравился. Зато как интересно было сначала мчаться на электричке вдоль самого берега, а потом плыть на пароме через бухту! И видеть вдалеке укрытый полупрозрачной голубой дымкой город, и изумрудно-зелёные берега бухты, и яркий солнечный песок по краю воды.
Джип тёти-Таниного мужа мчался так, будто мама с Антоном опаздывали на самолёт. На поворотах мама тихонько охала и прижимала к себе сына. Антон понимал, что ей страшно и не отталкивал руку. А вот он сам не боялся ни капельки. Потому что давным-давно мечтал участвовать, как тёти-Танин муж, в гонках по бездорожью. И не только участвовать, но и обязательно побеждать. Хотя… Кто из мальчишек, живущих в Белом Камне, не мечтал о том же?

Продолжение следует.