Историческая проза. Юрий Арбеков (Пенза, Россия). Поручик Лермонтов

Плац-майор Василий Иванович Чилаев был человеком не богатым, но аккуратным. С юности он взял себе за правило вести памятные записи и каждый вечер мелким почерком заносил в походную тетрадь всё, что увидел, услышал, с кем познакомился в течение дня. С годами таких тетрадей скопилось изрядно.
Служить он начал в восемнадцать лет, в этих записях было всё, что занимало молодого офицера в чужих краях, а впечатлений было много. Он участвовал в экспедициях против воинственных горцем, ходил походами в Турцию, в Персию, служил под командой Радищева, Ермолова, Вельяминова…
Лишь в сорок лет он обрёл, наконец, тихую гавань: стал служить в Пятигорской военной комендатуре — был капитаном, а в январе 1841 получил плац-майора. Большого наследства у него отродясь не бывало, но Василий Иванович не кутил, как другие офицеры, в карты играл лишь по маленькой и вовремя умел остановиться, а потому, выйдя в отставку, скопил-таки на скромную усадебку, о которой мечтал с юности.
Сегодня он мог себе такое позволить, но в Россию не поехал. Вся жизнь его прошла на Кавказе, здесь были его армейские друзья, иных майор не знал, а потому присмотрел на краю Пятигорска скромный домик с крохотным участком земли, купил его и начал думать, как жить дальше. Природа местная была богатой, зима короткой, лето долгим, вырастали и грецкие орехи, и гранаты, и виноград, но земледельцем Чилаев не был отродясь, а потому стал строить летние домики для господ офицеров, которых в Пятигорск приезжало с каждым годом всё больше.
Не мудрствуя лукаво, майор велел рубить обычные мазанки, каких немало в окрестных казачьих станицах: стены мажут глиной и белят известью для красоты, крышы кроют камышом, окна закрывают на ночь ставнями: мера необходимая в тех краях, где водятся «дикие» горцы.
Отсюда, с подножия Машука, были видны и Цветник, и бульвар, и ресторация, где чаще всего собиралось «водяное общество» Пятигорска, а совсем рядом били горячие воды, источники вод питьевых…
Старых друзей в военной комендатуре было много, и вновь прибывшим на лечение офицерам они настоятельно рекомендовали:
— А вы ступайте на улицу Нагорную в имение майора Чилаева. Василий Иванович сдаёт чудесные домики в саду; не пожалеете.
Так появились первые жильцы: корнет Михаил Павлович Глебов, раненый при Валерике, князь Александр Илларионович Васильчиков, отставной майор Николай Соломонович Мартынов, князь Сергей Васильевич Трубецкой…
Ещё один домик внаём был расположен посередине двора и назывался «средним». Рядом расположилась конюшню, был разбит палисадник.
Как всякий аккуратист, хозяин завёл особую тетрадь под названием «Именной список» — туда заносил имена и звания своих постояльцев, полученные от них суммы. В мае того же года он записал: «С капитана Алексея Аркадьевича Столыпина и поручика Михаила Юрьевича Лермонтова из Санкт-Петербурга получена за весь средний дом 100 рублей серебром».
В домике у каждого постояльца была своя комната с кроватью и столом, зал обеденный, зал для приёма гостей, веранда в саду… И хотя всё это — в миниатюре, хозяин умел подать товар лицом.
— Обстановка спартанская, господа, но что вы хотите? Городок у нас новый, прежде было казачье селеньице, Горячие воды называлось… — сказал хозяин, наведав вечером своих жильцов. — Источники — вот они, в двух шагах!
— Знаем, майор, — усмехнулся поручик. — Я с детства здесь бывал.
— Тем паче. А мне с шестнадцатого года где только быть не доводилось! И Кавказскую линию прошёл вдоль и поперёк, и в Персию ходил, и в Турцию…
Тут он начал перечислять, где и как доводилось ночевать боевым офицерам его времени, но внимательно слушал лишь один. Капитан задремал, устав с дороги, и собеседники перебрались в половину поручика: там, где окно выходило в сад.
Широкий стол возле окна уже обживался постояльцем: подсвечник, чернильница, перо и бумага говорили о том, что здесь уже писали что-то, а стопка книг предназначалась не для того, чтобы пылиться на полке: там и тут виднелись закладки… «Не для фасона держит, для чтения!» — подумал хозяин и не без робости спросил:
— Мне сказывали в комендатуре, что вы, поручик, литератор?
— Отчасти, — усмехнулся постоялец.
— Здесь вам будет удобно, сударь. Окно, как видите, выходит в сад, тишина необыкновенная, а по утрам в хорошую погоду виден Эльбрус, — и хозяин указал туда, где в ранние безоблачные часы высилась главная вершина Кавказа.
— Да вы садитесь, — улыбнулся поручик. — Мне отчасти неловко предлагать это вам, хозяину.
— О нет, хозяева теперь вы! — не согласился майор. — На весь сезон, до поздней осени, вы в этом доме вправе что угодно: жить, кутить, друзей водить! Он ваш всецело.
— Меня, сознаться, другое интересует, Василий Иванович. Вы давеча сказали, что служите здесь с юности…
Хозяин развёл руками:
— Мальчишкой безусым.
— Со времён Ермолова?
Майор рассмеялся.
— Берите глубже, поручик. Я ещё Радищева застал, Николая Фёдоровича. Но он был уже седым, хворым, и ближе к осени пришёл к нам Алексей Петрович — молодой, здоровый — кровь с молоком! Воспрянули мы духом: сейчас погоним басурмана! Но не тут-то было. «Кавказ, — сказал нам генерал, — это одна большая крепость с гарнизоном в полмиллиона штыков. Здесь бастионы куда как выше измаильских, единым штурмом их не взять. Подкопы тоже не годятся. Тут один путь, господа: долгая терпеливая осада!
Поручик остановил его.
— Позвольте, я запишу. — Он подвинул к себе лист бумаги, взял перо. — Кавказ как единая крепость с полумиллионным гарнизоном — это он хорошо сказал!
— Ермолов так и делал. Сначала долгая разведка: какие племена живут — за Тереком, к примеру? Как относятся к нам их князья, торговцы, простой народ? Кого боятся больше — русских или, положим, кубанцев, турок, крымских ханов? Кавказ — это ведь перекрёсток всех дорог, редкий завоеватель здесь не был…
Заметив, что постоялец слушает с большим вниманием, Чилаев спросил:
— Я вижу, поручик, что вам это интересно?
— Весьма. Давно пишу про Кавказ: стихи, поэмы, роман… Теперь вот задумал трилогию.
— Ну как же? Читал я вашего Печорина. А Максим Максимович — он как будто с меня списан!
— Спасибо за оценку.
Плац-майор решительно махнул рукой:
— Все эти годы, с ранней молодости, я веду… дневник не дневник, а так — полевые тетрадки… Кто что сказал, где и что я видел… Если любопытствуете, могу показать.
Квартирант развёл руками:
— Буду чрезмерно благодарен.
Хозяин встал, прощаясь.
— Заходите ко мне, поручик. Я вам многое расскажу про Кавказ. А сколько баек я собрал армейских, сколько местных легенд!

Перед сном, как обычно, майор записал в заветную тетрадь: «Сегодня въехали ещё два офицера: капитан Столыпин и поручик Лермонтов. Второй литератор, недурно знает Кавказ, но с интересом слушал и мои рассказы».
А в «среднем» домике тоже долго не гасла свеча…
«Вчера я приехал в Пятигорск, нанял квартиру на краю города, на самом высоком месте, у подошвы Машука: во время грозы облака будут спускаться до моей кровли. Нынче в пять часов утра, когда я открыл окно, моя комната наполнилась запахом цветов, растущих в скромном палисаднике. Ветки цветущих черешен смотрят мне в окна, и ветер иногда усыпает мой письменный стол их белыми лепестками».