Сатира. Андрей Лопатин (Чита, Россия). Дорогой гость

Новость по деревне пролетела пулей: в гости едет американский миллионер! Вздумалось ему посмотреть, где жил его предок. Глава тут же собрал всех:

– Может, по деревне пройдётся, может, и в гости кому зайдёт, кто его знает… Прошу, земляки, не посрамить, сохранить облик человеческий! – тут он потускнел и отчаянно добавил: – Ничего не просить! Ясно?

Все понимающе кивнули головами, разошлись и стали готовиться. Когда ещё такой случай представится?!

Уже на следующий день над некоторыми крышами развивались американские флаги. На одном из заборов появилась надпись: «4 марта – за Абаму!» На других были надписи с приглашением: «Welcome» и «Come the пельмени house». И только на воротах, где жил невозмутимый пьяница Василий, красовалась надпись: «Верните Аляску!»

Джон – так звали упитанного, пожилого миллионера – приехал со своим телохранителем и переводчиком. Первым делом он посетил главу Петра Кузьмича и показал ему старую фотографию. На ней, как предполагалось, был запечатлён дом, где жил его прадед. Глава внимательно посмотрел, пожал плечами и предложил проехаться по деревне. Самый похожий дом оказался у многодетной вдовы Анфисы.

– Кажется, это то, что мы искали! – радостно напел Пётр Кузьмич.

Постучали. Оградная дверь, казалось, распахнулась сама. Удивительное зрелище предстало перед гостями. Анфиса сидела на крылечке с младенцем на руках, а вокруг неё грудилось шестеро детей-негритят. Увидев гостей, они как по команде заревели, изображая горе.

Подойдя к Анфисе, Джон через переводчика спросил:

– Почему они плачут? Откуда черномазые дети у вас?

Пётр Кузьмич был озадачен не меньше. Ещё вчера были белыми, а сегодня, словно с пальмы свалились.

– Муж мой в Америке остался! – всхлипывала Анфиса. – Вот… это все его дети. Уж десять лет, как судьба разлучила нас. Мы не можем уехать на его родину, денег нет. Дайте, товарищ, на дорогу, не оставьте детей сиротами!

«Дура! – злился про себя Пётр Кузьмич. – Самому малому негритёнку три года! Хоть бы врать научилась складно!»

«Сам дурак! – злилась про себя Анфиса. – Этот от кочегара Фёдора!»

Доверчивый Джон, прослушав перевод, не на шутку растрогался, даже слезу смахнул. Рука его потянулась в карман. Когда он отсчитал Анфисе несколько банкнот, дети сразу утихли.

Обойдя ограду и осмотрев дом ближе, все решили, что на фотографии всё-таки другой дом.

– Какая трагическая судьба у этой женщины! – изрёк потрясённый Джон, когда вышли на улицу.

Но в этот момент раздался громкий вопль Анфисы:

– Злодей! Обманул! Несчастную вдову обманул!

Пётр Кузьмич сам решил выяснить, в чём дело и, попросив подождать, вернулся в ограду.

– Ты чего, дурёха, спектакль разыгрываешь? Чем детей намазала?

– Обманщик! – неслась она навстречу. – Посмотри, Пётр Кузьмич, какие деньги-то сунул! Я такие не видала! Что мне делать с ними? В туалет сходить?

Пётр Кузьмич смекнул.

– Не ори, дура!.. Дай сюда… я тебе обменяю на свои, наши.

И обменял. По выгодному курсу: стодолларовую на сторублёвую, одна к одной.

Когда Пётр Кузьмич вышел на улицу, зрелище увидел необычайное. Вокруг гостей образовалось плотное кольцо из односельчан. Понимая, что гости могут к ним не зайти, они сами стали подтягиваться до гостей, узнав их местонахождение. Глава решительно врезался в толпу и стал всех успокаивать. Но было поздно…

Одноногий пьяница Прохор, у которого на груди висела табличка «Подайте ветерану войны во Вьетнаме», икая и отравляя воздух, назойливее всех домогался миллионера. Друзья придерживали его, чтобы чего доброго не упал.

– Вы потеряли ногу во Вьетнаме?.. – удивлялся Джон, растрогавшись, и достал несколько банкнот. – У нас в Америке много ветеранов, это святой долг помогать им. Расскажите немного, как воевали?

Прохор, засунув деньги в карман, начал расписывать:

– А чё, в лесу воевали… Лес у них там густой, обезьяны по пальмам шныряют. В нас бананами сверху кидают. Мы, бывало из гранатомета по ним как пальнём!.. Много тогда их перебили, не счесть… А однажды нас окружили…

– Обезьяны?.. – недоумевал Джон.

– Нет, – продолжал пьяный Прохор, – мы воевали с врагом. Сидим как-то в окопе с Ким Ир Сеном – тогда он ещё молодой был, салага… Смотрим – на нас пехота наступает. Я за гранатомёт. Ким Ир Сен испугался, говорит – не надо, Прохор! Убьёшь ведь! Я говорю – чего мне терять? Мало ли я их на своём веку перебил! Одним больше, одним меньше… и пальнул…

Прохор для пущей убедительности поднял костыль, изображая оружие.

– Тра-та-та-та-та-та… Когда дым рассеялся, вижу – чья-то нога на одном дереве, рука – на другом, а голова прямо к нам в окоп залетела! Тогда и Ким Ир Сен пальнул… Да так, что у этих трусливых америкашек только задницы засверкали…

После переведённого щёки Джона покрылись красными пятнами.

– Так вы против американцев воевали? – возмутился он. – Верните деньги обратно!

Но Прохор оттолкнул телохранителя.

– Я ещё не договорил!.. В этом бою я геройски попал в плен. И воевал за американцев. Всю оставшуюся войну прошёл с ними, нога об руку. Лапшу Ролтон из одной миски хлебали, Сникерсом закусывали. До самого Берлина…

Прохора перебила пожилая Аннушка с нарисованными язвами на лице. Она щурила глаза и, прижимая к груди табличку с надписью «Инвалид Хиросимы», говорила:

– Мне было шесть лет, когда на мою голову упала ваша бомба. После этого я всю жизнь не могла ни жрать, ни ср…

– Аннушка! – не выдержал Пётр Кузьмич. – Да в тебе больше ста килограммов!

– Это с голода я опухла! – нисколько не смутилась Аннушка, сощурив глазки и ему. – Кто меня одними обещаниями кормил?.. Хошь бы шоколадку… Пусть все знают!

Она подняла платье и показала Джону огромный синяк, нарисованный на ляжке.

– Вот сюда осколок попал.

– От главы?

– От бомбы.

– Ты же говорила, на голову упала? – ехидничал Пётр Кузьмич.

Тут Аннушка громко разревелась, причитая:

– Бессердешный! Он ещё над жертвой Хиросимы издевается! Ой, люди, помогите, дайте валидол! Нет, лучше денег дайте! Валидол я сама куплю!

Джон, конечно, растрогался. Чувствуя вину за своих соотечественников перед историей, возместил бедной Аннушке ущерб, дал несколько долларов.

Тем временем народ прибывал. В ноги миллионера теперь упала Дарья.

– Отец наш! Выслушай мою историю…

Щёки у неё были разрисованы цветными красками, на шее висели бусы, а волосы украшали куриные перья.

– Я, Дарья – Острый коготь, правнучка великого вождя Чингачкука – Большого змея!

– Зелёного змея! – уточнил Пётр Кузьмич, и сплюнул.

– О, бледнолицый вождь! – билась она головою о землю. – Не дай погибнуть!

– Не понимаю… – снова недоумевал Джон. – Мы с индейцами давно рассчитались за прошлые притеснения: выделили им резервации, где они могут проживать, как хотят… Они получают льготы, как коренные жители… Я даже не понимаю, что ещё…

Дарья тут решительно встала с колен и протянула руку.

– Хм, не понимает он!.. Со мной ещё никто не рассчитался! Денег дай! Дай денег! Дай! Дай!

Джон отсчитал несколько купюр. Народ, видя, как у Дарьи загорелись глаза, немедля оттащил её за волосы, проявив редкую солидарность. Но тут выдвинулась вперёд целлюлитная бомба Любушка:

– Раньше я была русской девицей-красавицей, а теперь стала толстушкой!

– В чём же здесь провинилась Америка?..

– Ваш Буш виноват во всём!

– В чём виноват?..

– Окорочка… – прослезилась Любушка. – За двадцать лет я их столько съела… что сама стала окорочком!

Джон и ей отсчитал денег. На таблетки для похудания.

Потом из толпы, пробившись ползком, высунулся тощий сторож Захар. Выкрутив свои карманы наружу, он бросился в ноги американцу.

– А это кто?.. – опешил тот.

– А чё, по мне не видно?.. Я – жертва мирового финансового кризиса!

Вина Америки была налицо. Джон снова полез в карман и дал денег. Сторож Захар, довольный, уполз обратно.

Тут не замедлил объявиться незаконнорожденный сын Моники Левински и Клинтона:

– Мои родители тайно, чтобы скрыть позор, переправили меня сюда, в глухую русскую деревню. Но я ещё вернусь обратно и открою эту тайну всем!

– Что вы! Ни в коем случае! – забеспокоился Джон. – Вот вам денег на вечное проживание здесь… Ни в коем случае! Хилари не переживёт дважды!

И вытер со лба пот. А вскоре в толпе объявился внук лейтенанта Шмидта. Джон наморщил лоб, заморгал глазами, соображая, каким же образом его связать с Америкой.

– Да дайте вы ему!.. – посоветовал Пётр Кузьмич, отмахнувшись рукой. – Всё равно не отстанет! У них всегда и во всём виноваты американцы! И власть… я, то есть.

Вдруг откуда-то издалека раздался дикий, громогласный вопль. Все притихли и повернули головы.

– Верните Аляску! Аляску верните! – это, приближаясь, орал пьяный Василий с поленом в руках.

Перспектива отыскать дом, где жил прадед, для Джона показалась уже призрачной. Поняв это, он снова полез в карман, в котором ещё оставались деньги. Чтобы никого не обидеть, он достал последние купюры и подбросил в воздух. Ветер понес их по улице. В тот момент, когда толпа, толкая друг друга, бросилась ловить деньги, открылось свободное пространство до машины. Не медля ни секунды, гости вместе с главой бросились к ней. Мотор взревел и машина, что было мощи, с визгом помчалась прочь.

Только теперь перевели дыхание.

– Одного не понимаю, – сидя на заднем сиденье, качая головой, размышлял Джон: – Как же мой дед здесь жил?.. И как смог выжить?..

Пётр Кузьмич, зная, что денег больше нет, выразительно посмотрел на дорогие часы миллионера и сказал:

– Мой прадед лично помогал ему! Иначе вас бы на свете не было!