Проза. Евгений Титаев (Семипалатинск, Казахстан). Журавли на полигоне

Рассказы

Предисловие автора

Был хороший августовский день, только что народившийся из утра.
В такие минуты всегда хочется жить с поправкой на радость. На острове
Полковничьем собрался народ – по большей части студенты, пацифисты
и те, кого принято называть работниками культуры и просвещения: учите-
ля, библиотекари, музейный люд. Власти проводили антиядерный митинг
– аккурат у Монумента жертвам испытаний на полигоне. Поэт Вячеслав
Кобрин, бывший «атомный солдат» и непримиримый борец с этим самым
полигоном, только что прочитал стихотворение о мире на планете. В его
строках пребывали вольные журавли, что напрочь лишало нынешнее дей-
ство официальной обязаловки. Белобородый старец Кобрин чем-то похо-
дил на пушкинского кудесника-волхва. Произнесённые им слова никуда
не девались, они, словно зёрна совести, западали в сознание собравшихся,
грозя прорасти правдой – неудобной, ощетинившейся сотнями восклица-
тельных знаков из гневных требований, вчера ещё бывших вопросами. Я
отчётливо видел, как менялись лица. Люди сопереживали стихам. Но тут
оказалось, что Вячеславу Григорьевичу было под силу и большее – его
словно услышало само небо. Это вовсе не порция пафоса и не авторское
преувеличение, это произошло на самом деле, ибо мистический элемент в
нашей разноцветной жизни – вещь почти обязательная, хоть и не всегда за-
мечаемая. Я поднял голову и обомлел: высоко-высоко над нами кружились
… журавли. То не был привычный перелётный клин, птицы выстроились
в правильное кольцо и двигались, как сказал бы мой славянский предок,
– посолонь, то есть по ходу солнца. Так же течёт и время в людском пред-
ставлении. Слева направо, от прошлого к будущему. Но чудесные птицы
добавили к линейному восприятию времени ещё один древний элемент из
Евгений Титаев родился в 1957 г. в г.Семи­
палатинске. Закончил медицинское учили­
ще и филологический факультет Семипа­
латинского педагогического института.
Автор более десяти книг стихов, прозы и
публицистики. Публиковался в коллектив­
ных сборниках «Иртышанка», «Горизонт»,
«Семипалатинская лира», альманахах «Alma
mater» и «Пенаты» (Германия), журналах
«Смена», «Простор» и др.
Член Союза писателей Казахстана.
Живёт в Семее.
4 Евгений Титаев
арсенала вечности – коловращение. Всё возвращается на круги своя, всё
повторяется. И сезоны года, и человеческие благоглупости. И тут я вспом-
нил, где в последний раз видел журавлей. Это было на полигоне. Много лет
назад. Птицы ведь не разбираются в международной политике. А курлы-
кающие красавцы никогда не воюют между собой.
…Его здесь называют ядерным монстром и драконом, тем самым как бы
подразумевая, пусть даже образно, его квази – живую сущность, псевдоо-
душевлённость. Но ведь и смерть нарекли в народе старухой с косой – сим-
вол небытия, пустоты наделили личностными чертами. У большинства хри-
стианских и мусульманских народов дракон, змей-горыныч, айдагар всегда
резко отрицательны, являя собой исключительно злобных фольклорных
персонажей. В Юго-Восточной Азии всё не так. Там дракон при всём сво-
ём своенравном характере – ещё и светоч мудрости. Правда, мудрость эта
особенная, нечеловеческая, связанная с силами природы. Наш же дракон-
полигон – тварь совершенно особенная, ему присущи свойства характера
всех его мифологических собратьев. Плюс ещё одно – непомерная горды-
ня. Адольфу Гитлеру не удалось заполучить убийственную супербомбу. Но
цепная реакция уже сработала. В Вашингтоне заходились от осознания соб-
ственного величия. Как же – у них теперь есть абсолютное оружие – ин-
струмент давления на неугодные режимы. Вскоре первый атомный гриб вы-
рос и у нас. И пошло-поехало… Созданный для того чтобы защитить страну,
да и планету от ядерного пожара, Семипалатинский испытательный ядерный
полигон (СИЯП) успешно выполнил свою роль, но вместе с тем погубил и
искалечил множество жизней вокруг себя. Ценою меньшего зла было ото-
двинуто зло большее. Поистине правы на Востоке – чтобы победить драко-
на, надо заиметь своего дракона. Или самому стать таковым. В последнем и
кроется главная опасность для души. К сожалению, политика складывается
из борьбы нескольких прагматизмов. Побеждает сильнейший. А морально-
нравственное оправдание любому неблаговидному деянию всегда можно
отыскать. О Божьих постулатах и не вспоминают. Наоборот, именем Все-
вышнего зачастую прикрываются. Что-то меняется к лучшему, но уж очень
медленно и робко, несмотря на разные форумы, конференции, переговоры и
пр. Если этот довлеющий над планетой социал-дарвинизм не сломать, чело-
вечество окажется в пропасти, откуда нет возврата.
В том виде, в каком он доселе пребывал, полигон исчерпал себя в конце
двадцатого века, когда рухнул двуполюсный мир. СИЯП нужно было закрыть,
преобразовать во что-то мирное. Что и сделали. Но последствия-то остались.
И что прикажете делать с памятью? Она ведь болит, господа политики и учё-
ные. Ядерный щит Родины был успешно выкован, но уж очень дорогой це-
ной. И цена сия возросла многократно, когда держава распалась на пятнад-
цать частей. Те жалкие крохи, которые получают люди, пережившие ядерные
испытания и отнюдь не по своей вине потерявшие здоровье, – это укор власть
предержащим. И не надо говорить о том, что государству не хватает средств.
При виде кичливой роскоши одних, нищеты других, на фоне непомерно раз-
росшихся коррупции, продажности и кумовства уверения некоторых предста-
вителей «верхов» выглядят нелепо, если не сказать – издевательски.
Мы жили рядом с полигоном, мы притерпелись к нему. Совсем, как антич-
ный Дамокл – к своему висящему над головой мечу. В детстве я частенько
Журавли на полигоне 5
просыпался утром из-за того, что в буфете звенела посуда, а кровать слегка
покачивало, словно лодку на тихой волне. Поначалу было немного страш-
новато, но, видя невозмутимых родителей, я тоже успокаивался. И только
спрашивал на всякий случай, из мальчишеского любопытства:
– А это случайно не землетрясение?
– Опять чего-то рвут, – обыденным тоном отвечал отец.
Постепенно я уяснил для себя, что где-то есть военные, и они взрывают
нечто секретное, может быть, даже атомные бомбы или какие-то мощные
снаряды. Но всё это совершенно не опасно, ведь военные-то наши, совет-
ские. Они просто пугают буржуев, чтобы те держались подальше от границ
СССР. Впрочем, иногда в голову прокрадывалась одна неприятная мыслиш-
ка. Ведь если американские агрессоры развяжут третью мировую войну, то
первая термоядерная атака придётся на Москву, а вторая – уж точно на нас.
Пентагоновские ястребы, конечно же, будут наказаны. Но никому легче не
станет – Земля или взорвется, или станет безжизненной, как Луна. Прият-
ного тут мало, зато всё по-честному. Вы не трогаете нас, ну а мы вас. Уди-
вительно, как точно эти наивные ребячьи умопостроения соответствовали
действительности. За исключением одной махонькой детальки, касающейся
безопасности таинственных взрывов. Но о том я узнал позже, когда чуточку
подрос. К нам пришли гости, и отец за столом неожиданно рассказал о своём
друге, ставшем свидетелем наземного испытания. Того, как водителя, вре-
менно прикомандировали к полигону. Очарованный невиданным зрелищем
страшного гриба, он вышел из кабины. Видимо, им были нарушены какие-то
правила безопасности. А ещё возможно, что ему их попросту как следует не
объяснили. Гадать уже поздно, поскольку несчастный шофёр вскоре скон-
чался от рака. Причём болезнь начала развиваться на той стороне лица, что
была повёрнута к смертоносной вспышке.
От отца же мне стало известно об исчезнувшем с карты области Абралин-
ском районе. В географическом казусе якобы тоже был замешан полигон.
Как и в том, что в мой родной Семипалатинск не допускались иностранцы.
Даже из братских стран социализма. Кажется, только один раз было сделано
исключение. В середине шестидесятых в пионерлагерях на Михайловских
озёрах поправляли своё здоровье детишки то ли из Кубы, то ли из Вьетнама.
Да и то я не уверен до конца, что подобное событие имело место.
Моя крёстная, младшая сестра мамы Лидия вышла замуж за худощавого и
внешне спокойного лейтенанта Виталия Остапенко, уроженца Херсонщины,
служившего в том самом военном городке, «где взрывают». Дядя Виталий
привозил мне погоны, петлицы и кокарды – предметы зависти соседских
мальчишек, и даже презентовал настоящую офицерскую фуражку и жёл-
тый парадный ремень. В стране постепенно воцарялся дефицит некоторых
продуктов, а на Конечной – так для всех прозывался городок дяди Вита-
лия – совершенно свободно продавались московские шоколадные конфеты,
полукопчёная колбаса, сгущёнка, тушёнка и многие другие вкусности, не
слишком доступные тогда для обычного горожанина. «У них там москов-
ское снабжение», – проясняла мне ситуацию мама. Жуя гостинцы, приве-
зённые из оазиса коммунизма, я думал тогда, что коварные натовцы, пожа-
луй, сначала ударят по городку, как по наиболее опасному для них объекту.
Тут никаким конфетам рад не будешь. А потом успокоил себя, посчитав,
что миролюбивые силы и всё прогрессивное человечество не допустят ядер-
ного пожара. Да и оголтелым поджигателям войны тоже хочется отведать
своей капиталистической сгущёночки в спокойной обстановке, а не в под-
6 Евгений Титаев
земных бункерах. Наверное, мой гипотетический сверстник из США по
имени Джон, набитый своими идеологическими штампами, ругая красных
«комми», рассуждал примерно так же, не подозревая о коварных повадках
собственных драконов из Невады или Нью-Мексико. У американцев ведь
тоже были свои проблемы со здоровьем и экологией из-за ядерных испы-
таний. Они даже сняли несколько второразрядных «ужастиков» под общим
названием: «И у холмов есть глаза» – о жутких мутантах, обитающих в зара-
жённых радиацией местах. А вот о чём думал мой японский ровесник, я даже
представить себе не пытался. От его старших родственников из Хиросимы и
Нагасаки могли остаться только чёрные тени на обугленных и оплавленных
камнях. Зрелище не для слабонервных – последний миг чьей-то жизни, за-
печатлённый атомным огненным вихрем, вылупившимся из бомбы – драко-
ньего яйца. Мне рассказал об этом на своих страницах детский журнал «Ко-
стёр» и, надо сказать, очень впечатлил. Тогда я и представить себе не мог, что
на целых четыре года волею судьбы окажусь настолько близок к полигону,
что стану его крохотной частицей, винтиком. И по полной программе буду
удостоен губительных «милостей».
В 1977 году, окончив Семипалатинское медицинское училище, я полу-
чил диплом фельдшера и был направлен в центральную горбольницу. Ра-
боту по специальности там мне предоставить не сумели. Зато она имелась
в одном очень странном учреждении. Попасть туда можно было только че-
рез Москву, куда и отправили мои документы. Через пару месяцев из сто-
лицы пришло «добро», и я оказался засекреченным сотрудником со второй
формой допуска. Официально моё новое трудовое пристанище называлось
«Противобруцеллёзным диспансером № 4 Минздрава СССР», но бруцеллё-
зом там, что называется, и не пахло. Про диспансер по городу ходили разные
слухи – один кошмарней другого. Будто бы сюда привозят облучённых лёт-
чиков из Чагана, проводят опыты над трупами, а по ночам гробы с мертве-
цами отправляют секретными авиарейсами в Москву. Эту полнейшую чушь
не подтверждали, но и не опровергали. Она даже помогала общему режиму
секретности – почешет народ языки и успокоится. Изредка под грозные очи
вахтёра являлись наивные сельские жители. Прочитав вывеску, они решали
полечиться от бруцеллёза. Их, конечно, немедленно заворачивали, вежливо
объяснив, куда на самом деле следует обратиться. Пожилой вахтёр – о мо-
лодых и толстомордых секьюрити с перекаченными мышцами тогда и слы-
хом не слыхивали – обычно напутствовал незадачливых посетителей фра-
зой: «Это не к нам». А иногда ещё и добавлял от себя: «У нас тут бумажки
перебирают». На самом деле диспансер имел вполне официальное название
и относился к числу режимных объектов – так называемых «почтовых ящи-
ков». Просто непосвящённым гражданам знать о нём было необязательно. А
занимались там обслуживанием полигона. Мобильные группы сотрудников
выезжали на ядерные испытания, производили дозиметрические измерения,
брали пробы воды из Атомного озера, собирали траву в районе подземных
взрывов. Следили за здоровьем персонала площадки десять, в просторечии
– «десятки». В стационаре выборочно обследовались жители ближайших к
полигону сёл. Отслеживалась и радиационная обстановка региона. Деятель-
ность диспансера была напрямую завязана с секретными научными програм-
мами некоторых московских НИИ. В 1986 году его специалисты участво-
вали в ликвидации чернобыльской катастрофы. После закрытия полигона
«противобруцеллёзный» претерпел несколько реорганизаций, неоднократно
Журавли на полигоне 7
меняя названия.