Русский horror. Мелания Кальницкая (Харьков, Украина). Камешек

-Смотри! – громко крикнула Ивона, тыча в окно пальцем.

Милади прильнула к окну, а я пытаясь смотреть на дорогу, краем глаза старался проследить за тем, что так взбудоражило мою дочь. Слева от меня возвышались горы, а справа простиралось Адриатическое море. Как раз в этом направлении и смотрела моя семья. Я всё же на секунду оторвал взгляд от дороги и увидел, что Ивону впечатлил огромный, белоснежный, пассажирский лайнер, который отчалил с порта города Бар и брал курс на увлекательное морское путешествие.

           -Мич! Он такой «сказочный»! – произнесла Милади, и в её распахнутых глазах я прочитал восхищение и изумление.

           -Да это точно! – ответил я, смотря на дорогу и уже предвкушая большую пробку на подъезде к Бару. К счастью мои опасения не подтвердились, и через двадцать минут  наш Фольксваген подкатил к отелю.

           На протяжении многих лет мы семьёй всегда приезжали в этот маленький, но очень уютный отель, находящийся в десяти минутах ходьбы от моря. «Адрия» предстала перед нами точно в таком виде, как мы её покинули в прошлом году. Быстро всё оформив и получив ключ от номера я таща чемоданы поднялся, следуя за женой и дочерью в наше новое, временное место жительства.

           Разложив вещи, сходив на обед, мы пошли на пляж. Ивона бежала впереди нас, неся в руках ведёрко, набитое игрушками. Она постоянно оборачивалась, и её осуждающий нас взгляд говорил про то, что ей просто не терпится поплескаться в море, а мы идём слишком медленно. Как обычно на пляже было людно, но нам удалось выбрать местечко, чтобы удобно расположиться троим. Время пролетело быстро, и уже надо было идти на ужин и нам с трудом вместе с Милади получилось завершить плескания Ивоны в море. Поужинав, мы сходили прогуляться по набережной, посидели в ресторане, расположенном прямо на берегу моря и уставшие от новых впечатлений вернулись в отель на ночлег.

           Следующие несколько дней прошли в том же духе – завтрак, море, обед, море, ужин, вечерний променад и ночь в отеле.

           В этот день, к разочарованию Ивоны с утра шёл дождь и на пляж мы попали только после обеда. Милади сменила меня в дежурстве в воде с Ивоной и я улёгся на полотенце, бесцельно передирая камешки. Неожиданно, как мне показалось, мои пальцы что-то обожгло. Я отдёрнул руку, но любопытство взяло вверх и я опять начал искать среди камней, то что доставило мне неприятное ощущение. Это оказался правильной, круглой формы камешек, серого цвета с двумя точечками, как глазками, и полоской, улыбающегося ротика. Я был удивлён – прямо как забавная рожица! Я его повертел пальцами, и хотел было бросить, но почему-то желание взять его с собой взяло вверх. Я аккуратно положил его возле сумки Милади, чтобы не дай Бог не потерялся.

           -Папа! – услышал я крик Ивоны, - Смотри, что мы построили с мамой!

На небольшом расстоянии от меня возвышалась песочная пирамида, украшенная осколками ракушек.

Браво! Это просто супер!!! – крикнул я, получив в ответ счастливую улыбку дочери.

Тут неожиданно меня по плечу кто-то хлопнул и обернувшись я увидел Марка, своего приятеля, который тоже любил проводить свой отпуск в Баре. Марк как обычно отпустил шутку насчёт моего пивного живота и потащил меня в ресторан, чтобы отметить нашу встречу. Чуть позже к нам присоединились Милади и не довольная, что её опять лишили воды Ивона. Время за пивом и разговорами пролетело чрезвычайно быстро, и только улёгшись в постель, я вспомнил о найденном мною камешке. «Забавный», - подумал я - «надо же как могли вода и солнце сделать на обычном камне такую мордашку! Но на фиг мне этот камень? К тому же он явно потерялся на пляже, я про него забыл, а Милади собираясь, точно стряхнула его с полотенца! Хотя…» Что «хотя» я не знаю, так как провалился в сон.

           На следующее утро нас встретил Марк, с предложением съездить на Золотой пляж, который находился немного в стороне от Бара, был песчаный, необычайно чистый и с горками для детей. Кто-кто, а Ивона это предложение приняла сразу, и нам с Милади тоже пришлось согласиться.

           Накупавшись, наплескавшись и оставив Ивону с Милади на горках, я с Марком вернулись под зонтик, чтобы удобно усевшись на полотенца попить пиво и поболтать. Я уже собирался сделать глоток, как мой взгляд упал на песок, на котором что-то виднелось. Рука с пивом замерла, так как присмотревшись я явно увидел, улыбающийся камешек. Воспользовавшись тем, что Марк говорил по телефону, я потянулся и взял камешек в руки. Мысль про то, как он здесь оказался, намертво застряла у меня в голове. Я, не знаю, почему оглянувшись, я быстро сунул камешек в карман, лежащих шорт. Марк как раз закончил свою телефонную дискуссию, и мы вернулись к нашей с ним теме про мафиозные политические структуры.

           Вечером, когда Милади купала Ивону, я вытащил камешек и вертя его пальцами, опять вернулся к размышлению про то, как он мог через день оказаться за несколько километров от предыдущего пляжа. «Может это другой камешек? Может их много?». Но моё подсознание нашёптывало мне, что это – тот самый камень. Он один и все! Других таких - нет! Слыша, что водные процедуры Ивоны подходят к концу я опять засунул камень в карман шорт.

           Утром, подавая мне шорты, Милади не удачно их тряхнула, и с кармана на пол упал камешек, но своей улыбкой вниз, так, что поднимая его и ложа на тумбочку, рожицы Милади не увидела.

           -Камни собираешь? – весело спросила она.

           -Та… да…, - как то замявшись ответил я.

К счастью продолжать разговор про камни не пришлось, так как Ивона, стоя с ведёрком в руках возле двери, кричала, чтобы мы одевались быстрее, так как уже время бежать плескаться в утреннем море.

           Очень странно, но этот день не задался. Как только мы вышли с отеля, Милади споткнулась и чуть не упав, отшатнулась к стене, поцарапав руку. Потом мы с ней поссорились из-за такого пустяка, как в каком месте на пляже лечь. Апогеем дня было то, что Ивона наступила на не понятно откуда взявшегося морского ежа, но слава Богу не проткнула, а достаточно сильно поцарапала ногу. Нам пришлось вернуться в отель, обработать рану и потом ещё, долго утешать Ивону, расстроившуюся из-за раны, но наверно больше от того, что мы опять рано ушли с пляжа.

           Раздеваясь вечером, я глянул на лежащий, на тумбочке камешек. Меня обуяло желание взять его в руки, и когда я его перевернул у себя на ладони, меня накрыла волна полнейшего ужаса. На меня вместо улыбающийся рожицы смотрела грустная мордашка. Услышав за спиной голос Милади, я в шоке засунул камешек в карман.

           Следующее утро встретило нас нежными лучами солнышка, ранка Ивоны оказалась не помехой, чтобы идти на пляж и мы собравшись направились к морю. Всё шло спокойно и хорошо – мы загорали, купались, смеялись, играли в мяч. Потом, собравшись идти на обед, я оделся и засунув руку в карман шорт вытащил камешек. Раскрыв ладонь я покрылся холодным потом и дурнота стала подниматься из моего чрева к горлу. На ладони лежала улыбающаяся рожица.

           После обеда, сославшись на головную боль, я остался в номере со своими мыслями и камешком на ладони. Я начал всё обдумывать сначала, как я впервые нашёл этот камешек, как я второй раз его нашёл очень далеко от первого места, как менялся этот камешек. На этом месте вся моя логика стала усиленно мне кричать, что эти изменения с камнем не поддаются никакому разумному объяснению. Следующая цепочка мыслей привела меня к очень пугающим умозаключениям. Я начал осознавать, что этот чёртов камешек влияет на события в моей жизни. Мысль про то, что когда я брал камешек с собой – день был благополучный, но когда я оставлял камешек – всё шло наперекосяк, не могла меня покинуть. Я разумом понимал, что это не возможно, но факты говорили сами за себя. Чтобы все-таки убедить себя в том, что предшествующие моё умозаключение – это просто плод воображения, я решил поэкспериментировать. Мой эксперимент должен был заключаться в том, чтобы день брать с собой камешек, а день оставлять его в номере. На этом и порешив, я собрался и пошёл на пляж, чтобы насладится вместе с семьёй картиной уходящего в море солнца.

           Последующий день я взял улыбающуюся рожицу с собой, и день прошёл великолепно, даже поднимающийся с утра ветер, через пару часов стих и на море был полнейший штиль.

           К моему глубочайшему ужасу, часть эксперимента, заключающая в себе оставление камешка в номере, чуть не привела к трагическим результатам. Половина дня прошла спокойно, но после обеда на море с Милади произошло событие, которое подтолкнуло меня к тому, что я вечером избавился от этого чудовищного камня. Поплавав и Ивоной, Милади оставила её со мной на берегу и решила поплавать в море сама. Надо сказать, что Милади была отличной пловчихой, так как в юности ходила на плаванье и даже занимала первые места на юношеских соревнованиях. В тот момент, когда я слушал рассказ своей дочери про то, как она пойдёт в сентябре в школу и всем покажет свои фотографии с моря, я услышал крик. Подняв глаза, я увидел, что проплыв половину расстояния до буйка Милади барахтается в воде, машет руками и кричит, что именно кричит, было не слышно, так как всё поглощалось прибоем и голосами отдыхающих на пляже. Я впал в ступор, и только голос, сидящего сбоку мужчины и кричавшего, что женщина тонет, вывел меня из состояния оцепенения. Я вскочил, на ходу бросив Ивоне, которая начинала уже плакать, чтобы она сидела не двигаясь, бросился в море.

           Я никогда ещё так быстро не плавал, как в этот раз. Мне казалось, что я за доли секунды доплыл до Милади, но её на воде уже не было. Прогоняя с души панику, я стал нырять. Нырнув и открыв глаза, я увидел, как Милади медленно идёт ко дну. Я рванулся вниз за ней и тут увидел, что со мной вместе нырнул кричавший на пляже мужчина. Видно он одновременно со мной бросился к Милади на помощь. Вдвоём мы схватили мою жену за руки и вместе всплыли на поверхность воды. Как мы с мужчиной, дотянули Милади до берега, я помню смутно. Вытащив её на берег, я увидел, что к нам со всех сторон бегут люди. Я упал на колени и стал откачивать Милади, но её глаза были закрыты, и тело лежало не подвижно. В мыслях я просил Бога помочь мне и к радости, Всевышний услышал мои молитвы, так как Милади зашевелилась, открыла затуманенные глаза и начала рвать морской водой.

           К тому времени, как приехала скорая помощь, Милади полностью пришла в себя, только Ивона истерично рыдала. Обследовав Милади и к счастью обнаружив, что с ней все нормально и дав успокоительную таблетку Ивоне, нас врач со скорой помощи отпустил домой.

           Уже в отеле, спустя три часа, когда Ивона наконец успокоилась и уснула, обняв своего утёнка, Милади рассказала мне, что с ней произошло. «Она вошла в воду, окунулась, потом нырнула и выплыв спокойно поплыла по направлению буйка. В тот момент, когда половина пути была преодолена, Милади почувствовала, что ноги её стали неметь и это онемение стало подниматься всё выше и выше по её телу и когда оно дошло до груди её охватила паника, так как она поняла, что тонет.» Я слушал рассказ Милади со страхом! Такого с ней не могло быть! Здоровье у неё отменное и как я уже говорил пловчиха она шикарная. Выговорившись Милади наконец полностью успокоилась и пожелала отправиться спать. Я сказав, что не могу уснуть и поэтому хочу прогуляться пошёл на улицу, перед этим сунув в карман камешек, даже не взглянув на него.

           Моря я достиг быстро и на берегу в сиянии луны я вытащил камешек с кармана. На моей ладони, освещенная луной лежала печальная рожица. Со страхом, перемешанным со злостью, я размахнулся и швырнул камень далеко в море. Пролетев над водой он с брызгами булькнул в тёмную воду. Выкурив несколько сигарет, и погруженный в мрачные размышления я вернулся в отель.

           Последние два дня прошли без происшествий, и даже наша память стала понемногу стирать негативные события этого отдыха.          

           В Белград мы вернулись за три дня до начала занятий в школе. Я вышел на работу, а Милади ещё догуливала оставшиеся три дня и заканчивала приготовление Ивоны к школе. В последний день лета произошли события полностью изменившие мою жизнь, и к сожалению не в лучшую сторону.

           Утро началось, как обычно бывает в воскресенье. Мы семье поспали немного дольше. Потом позавтракали восхитительно приготовленной Милади яичницей с сосисками. На день у нас было запланировано, что Милади с Ивоной походят по магазинам, я в это время съезжу на встречу с другом, прилетевшим с Италии и который должен был стать в ближайшее время моим компаньоном в торговом бизнесе и потом заберу их, и мы поедем в Макдональдс. По старой, доброй традиции с осознанного возраста Ивоны мы делаем это в каждый последний день августа.

           Подъезжая в восемнадцать часов к торговому центру, где я должен был забрать Милади с Ивоной, я попал в пробку. Постепенно приближаясь к нужному месту, я увидел мигающие автомобили полиции и скорой помощи. Что-то во мне ёкнуло, и я стал ощущать, что меня пробивает дрожь, руки от волнения стали мокрыми и с подсознания стала выползать холодной струйкой мысль, что то что произошло как-то относится ко мне и к моим близким. Я резко крутанул руль влево, включил аварийные огни и пошёл по встречной полосе, не обращая внимания на сигналящие встречные машины. Остановившись у первой с конца полицейской машины, я заглушил двигатель и бросив ключ в замке зажигания, выбежал из машины. Пробежав мимо двух полицейских машин и скорой помощи, я подбежал к остановке и то, что открылось моему взору, полностью разделило мою жизнь на «до» и «после».

           Возле бордюра на проезжей части в луже крови лежало тело. То, что это было тело Милади я понял сразу, так как хотя оно и было накрыто белой простынёй, на руке, выглядывавшей из под неё, был одет золотой браслет с изумрудами, который я подарил Милади на День Рождения и который теперь был заляпан кровью. Не в силах оторвать от этого вида взгляд, я телом ощутил, что это ещё не предел ужаса. Найдя в себе смелость оглянуться я увидел за будкой остановки выглядывающие две детских ножки, которые были обуты в синие сандалики Ивоны. Мой дикий крик оглушил округу, и только несколько достаточно крупных полицейских могли сдержать, мой порыв кинутся к своим уже таким далёким родным людям.

           Последующие события я помнил частями. Мне врач скорой помощи вколол успокоительное; я отвечал на вопросы полицейских; тела дочери и жены забрали в морг. Откуда-то взялся друг нашей семьи Тони, которому я вроде бы не звонил; куча толпившихся зевак; вой сирен и потом бар; Тони, сидящий напротив и в моих руках стакан двойного виски. Если можно вообще после такого прийти в себя, то наверно я пережив первый сильный шок стал отходить. Смотря в одну точку перед собой я выслушал рассказ Тони, про то что Милади и Ивона стояли ожидая меня на остановке и пикап, сошедший с конвейера неделю назад, врезался в остановку, так как по не понятным причинам у него отказали тормоза. Я всё слышал, но молчал. Мне казалось, что время остановилось и это всё происходит не со мной, что это какой-то ночной кошмар, и я проснусь, и всё кончится. Но, к сожалению, я никак не мог проснуться!

           Посидев до глубокой ночи и достаточно выпив, чтобы хоть как-то приглушить острую боль, разрывающую душу, Тони отвёз меня домой, пообещав завтра в восемь заехать ко мне, чтобы помочь с похоронами и со всеми вопросами, связанными с ними.

           Кивнув Тони я зашёл в подъезд, машинально нажал кнопку вызова лифта и почему-то, когда двери лифта открылась я развернулся и пошёл к своей квартире по ступенькам. Провернув ключ я открыл дверь и нажав выключатель  зашёл в коридор своей квартиры. Не разувшись я прошёл в гостиную, и достав из бара начатую бутылку виски, налил его полный стакан.

           Отхлебнув даже не поморщась, приличный глоток я повернулся и пошёл по направлению к креслу возле журнального столика. Не доходя до него, я встал, как вкопанный, мои пальцы разжались непроизвольно и стакан, расплёскивая виски полетел вниз и достигнув пола разлетелся на мелкие осколки, как и вся моя жизнь. Я почувствовал, что волосы на голове у меня зашевелились, от лица отлила вся кровь и страх, с разбега сжал моё сердце, ужас переполнил мою душу и завладел разумом. Мои широко открытые глаза смотрели на журнальный столик, посередине которого лежал камешек с улыбающейся рожицей.