Реплика. Александра Багирова (Лондон, Великобритания). Демократией по пусе

Хваленая американская демократия в действии – русскоязычный писатель-эмигрант под угрозой увольнения за прозу, которую он опубликовал в российских СМИ, в том числе в журнале «Литературный Башкортостан».

Русскоязычный писатель Алик Верный, проживающий в Нью-Йорке и работающий в мэрии города Гринвич, Коннектикут, находится на грани увольнения, в связи с содержанием его прозаических произведений. Мэрией города ведется расследование, результатом которого будет, скорее всего, увольнение писателя. Газета города, “Greenwich Time”, опубликовала две разгромныe статьи, в которых указаны сайты с произведениями автора. Статья во всех красках смакует подробности его насыщенной эротикой юмористической прозы и детально перечисляет все его «прегрешения» против морали. Произведения Алика Верного называются «грязными историями о нимфомании, пирсинге и фут-фетише». Газета города также интересуется у местного шефа полиции, не открыто ли на писателя уголовное дело. Аналогичные по содержанию сюжеты прошли на местном телеканале. Американцам, которые трубят по всему миру о «защите демократии» и отсутствии демократических свобод в России, не мешало бы разобраться у себя дома по поводу свободы слова, а также уяснить разницу между документальной и художественной прозой, личной и трудовой жизнью.

Интервью нашего журнала с Аликом Верным (по телефону).
— Добрый день Алик. Насколько я знаю, на данный период Вы публиковались только в России?
— Не совсем так. Я публиковался в Росси, США и Украине. В данный момент готовится к печати мой роман «Пуся в объективе», издательство «plusDA Publishers». Отрывки из книги публиковались в России, в вашем замечательном журнале «Литературный Башкортостан». Кстати, газета «Greenwich Time» цитировала и смаковала именно отрывки из «Литературного Башкортостана, называя их «грязными историями» и т.п. Согласитесь – это смешно, книга еще даже не отпечатана, а меня из-за нее уже пытаются уволить с работы. Похоже, действительно «нетленное» произведение (смеется Алик).
— Алик, ближе к скандалу — вас пока не арестовали?
— Пока нет, но пытались испортить отпуск. Хорошо, что я отдыхал с выключенным телефоном.
— Вас отстранили от работы?
— Меня отстранили от исполнения прямых обязанностей. Сижу возле кофе-машины, пью кофе. Иногда помогаю секретарше отдела разобраться с ее компьютером, но только подавая ей голосовые инструкции. Прикасаться к компьютерам города мне запрещено. Тем не менее я должен выходить на работу, иначе уволят за прогулы.
— Какую должность вы занимаете в мэрии Гринвича?
— Специалист по программной поддержке, в ИТ (компьютерном) департаменте.
— Неужели в США компьютерщикам запрещено писать эротическую прозу?
— Да нет, пишут и еще как. Тем более, то, что я пишу, нельзя назвать даже эротикой. Это жизненная городская проза с элементами эротики, юмора, жестокости, крови и сексуальных девиаций. Именно так критика классифицирует самые продаваемые на сегодня в США бестселлеры Стига Ларсона.
— А что же именно Вас так прижали?
— Я сам был порядочно удивлен всем этим «кипишем». Похоже, город Гринвич живет еще в 18-м столетии, и у них свои понятия о литературе и моральном облике работников технической поддержки. Мне, по наивности, всегда казалось, что Америка — страна, где каждый может свободно излагать свои мысли и выражать свое я. Художественная литература с элементами эротики, насколько я знаю, в США не запрещена. Тем более, я не афишировал на работе то, чем занимаюсь в свободное от работы, личное мое время. Как они все это нарыли, ума не приложу. Вернее, не как, а зачем? Как, это и так понятно в наш век интернета. Достаточно прогуглать «Алик Верный» – и все мои произведения, как на ладони.
— Я знаю, что вы женаты. Как Ваша жена реагирует на этот скандал, да и вообще, на создаваемый образ «перверсивного порнографа»?
— Жена — главный литературный редактор моих произведений. Так что здесь я неплохо прикрылся. Слава Богу, она не ханжа, которая будет изображать праведный гнев, читая произведения с элементами эротики и прочих жизненных реалий. Единственное, она беспокоится, как бы на меня не завели уголовное дело. Но шеф полиции Гринвича, вроде, пока что молчит.
— Ей не звонили, не «стучали» на вас?
— Нет. Да и мне никто не звонил, никаких сообщений, молчок. Я обо всем из газеты узнал, и то, потому что мне репортер прислал имейл, прекрасно зная, что я в отпуске. Видимо, все было сделано молниеносно, и момент был заранее подобран так, чтоб я никак не мог отреагировать и дать свои комментарии.
— Значит, после отпуска вы вышли на работу, так сказать, в самый центр событий?
— Да, я пошел на работу, подозревая, что я уже уволен. Начальник департамента ждал меня с вызовом на собеседование в отдел кадров. Мы пошли с ним на этот «митинг». Там сидела начальница отдела и два представителя от профсоюза, которые заявили, что они здесь, чтобы представлять меня, то есть защищать. Я был удивлен — ведь именно профсоюз всю бучу и затеял. Хороши «защитнички». Таким образом, я был между двух огней — профсоюз работал рука об руку с городскими властями. А я ведь им еще за это взносы плачу. Вообще, профсоюзы здесь уже давно превратились в придаток администрации, что-то вроде социалистической «лавочки» времен Брежнева. После этого начальница отдела кадров сообщила мне, что на время расследования я отстранен от работы.Когда же я поинтересовался, в чем меня официально обвиняют, она сказала: «Так в газете ведь все написано». Что меня опять сильно поразило — с каких пор администрация берет свои обвинения из газет. По-моему, даже в России так уже не делают. Я все же настоял, чтоб она озвучила официальную формулировку. Ясное дело, обвинение было полно туману: «Использование компьютеров города в личных целях». Тогда я спросил, есть ли у них инструкция, уточняющая, что такое «использование компьютеров города в личных целях». Начальница отдела кадров растерянно ответила, что у них такой инструкции нет. Таким образом, это может быть что угодно. Если это, например, проверка личных имейлов в рабочее время, то тогда 99% работников можно отстранить от работы — все это делают.
— И что же теперь?
— Сказали, что расследование закончится в течение недели. Я уж вещички из своего стола забрал. Кстати, ящики моего рабочего стола были тщательно и аккуратно обысканы. Даже не знаю, законно ли это. Думаю, если мне об этом не сообщили, то наверняка незаконно.
— У вас есть свои версии происходящего?
— Думаю, это обычная офисная грызня. Маленький городок, заняться им нечем, вот и начинают вариться в собственном соку и стараться переварить неугодных. Может, хотят кого-то из своих пристроить на мое место. Работал себе спокойно человек, справлялся, о писательстве молчал, тексты свои никому в лицо не тыкал, кстати, писал в свободное от работы время, в основном в поезде, по дороге на работу, на Айфоне, и тут на тебе — вдруг оказался злостным эротоманом-извращенцем и нарушителем уставов мерии Гринвича. Кстати, работал за двоих — за себя и свою напарницу, которая в компьютерах ни бум-бум.
— А что же так Алик, романы не кормят? Я думала, это только в России писатели нищенствуют.
— Не кормят, коллега, не кормят. И даже не поят. Хотя однажды был случай, меня одна молдавская подданная поила весь вечер, под впечатлением от передач «Доктор Алик», которые одно время я выпускал на русскоязычном радио в Нью-Йорке. Здесь, как впрочем, и во всем мире, надо быть писателем-суперзвездой, чтоб зарабатывать себе этим на жизнь. Так что, большинство писателей, даже те, что хорошо продаются, но не миллионными тиражами, днем работают, а вечером пишут. Что, впрочем, не всегда так уж плохо. Мне моя работа подбросила много сюжетов.
— И продолжает подбрасывать! Ну что ж Алик, желаю вам свободы и успеха вашим произведениям. Устройтесь на работу в публичный дом — оттуда вас за вашу прозу вряд ли уволят.
— Спасибо за полезный совет, но, к сожалению, в штате Нью-йорк публичные дома запрещены.