Поэзия. Владимир Попович (Бишкек, Кыргызстан). Исходные века

* * *
Благодарить исходные века
За истеченье поздних было впору.
Что мы идём ни под гору, ни в гору,
Вещала лишь гусиная строка
В осеннем небе. Годы напролёт,
Готовившие знатную победу,
Поверившие подлинному бреду,
Не зная, где земля, где гололёд,
Восходы неустанно провожали.
Зевал на троне старый лицедей.
Какие-то убогие скрижали
Смешали запах крови и гвоздей.
Не чудо содержания - заглавье.
Знакомой, но заросшею тропой
С восторгом часто следует слепой…

И жизнь моя, всё кажется, - тщеславье.
























* * *
Е.М.
Когда забудем вместе обо всём,
Что нас когда-то мнимо разлучало,
И, рук не размыкая, пронесём
По городу счастливое начало;
Когда проснётся для двоих рассвет,
Когда простимся с павшею листвою,
Когда, не веря милости примет,
В былое окунёмся с головою;
Когда январский ошалевший снег
Нарушит миг взаимного покоя
И Вашу дрожь полуприкрытых век
Посмею снова разгадать легко я;
Когда разделим наш сердечный гнёт,
В котором нам не будет одиноко,
И грезить состояньями начнёт
В потоках ветра старая осока;
Когда помчимся в лето напролом,
Свои кляня притворства пережитки,
Когда друг друга наконец поймём
Наперекор очередной попытке;
Грядущее когда заметит нас
И ляжет нам в раскрытые ладони,
Когда печально выверенный час
Замрёт на убывающем перроне…
Тогда не станет брошенных теней,
И в них себя мы точно не узнаем;
За сонмами несовершённых дней
Неведомое возомнится раем.
Тогда свободно будем мы брести,
Куда скитальцев выведет кривая,
И глаз уже не сможем отвести,
Как в первый раз друг друга узнавая.






















* * *
Отревели твои кружевные метели,
Серебристой капелью сменился мороз.
Но доселе и птицы твои не запели,
И сады не умылись росинками слёз.

Средь едва различимых усилий и знаков,
Убаюканный всласть неизменным сверчком,
Ты так часто в украденных снах одинаков,
На душистой траве растянувшись ничком.

Родники зажурчали совсем недалёко,
Легче воздуха стали скользить облака.
И ты мог бы взбодриться прохладой истока
Иль отведать соседних высот молока.

Над упругим, без листьев, сухим виноградом
Ветерок повевает, куда-то влеком.
Отчего ты грустишь по былым снегопадам?
Отчего не любуешься первым цветком?

Голосистые птицы давно прилетели,
Зачарованно замерли утром сады.
Отревели твои кружевные метели.
И к неведомым землям пропали следы…

























* * *
Ты уже упустил незапамятный вид
На беспечность полей, на восход, и палит
Удивлённое солнце на все города,
Что создали замену ему навсегда.
Ты ещё не узнал (как в лицо узнают
Хитреца, что дарует недолгий уют)
Напридуманных разумом Y людей,
Миллионы занявших жилых площадей.

Для тебя до сих пор дышит жабрами свет,
Улыбается космос хвостами комет.
Дальше кожи уже не раздеть короля,
И сверкает кристаллами соли земля.
Право жизни пускай не считают игрой,
А пространства неведенья — чёрной дырой.
И тебе уж богам не внимать напрямик,
Лишь сетчаткой ловить ускользающий миг.

Посмотри же, как треплются листья в ночи
На продрогшей осине, как машут грачи
Столь далёкой и близкой для сердца поре,
Как туманится небо, и как в декабре
Начинает кружить то ли снег, то ли грусть,
И река, индевея на устье, несёт
За собой истощённый надеждами год,
Заключающий в долгом начале исход

Суеты и пророчества прежних времён,
Что тебя обступают с обратных сторон.
Оглянуться не смей — иль столкнёшься лбом
С пирамидой, скалой, с соляным столпом.




























* * *
Я призовусь ещё к ответу,
И сам истошно призову:
«Верни любовь! не ту, не эту, -
Мою, как будто наяву;
Она — со мной, она — другая:
Останови, останови!..» -
Всей гордостью изнемогая
В разбушевавшейся крови.




































* * *
Сердцу стыдно требовать ответа:
Стоящий лишь разума вопрос.
Всё, что нами было перепето,
Небо не восприняло всерьёз.

Твой мотив, единственный и ладный,
Издали угаданный тобой,
Иногда похож на марш парадный,
Чаще же — на пенистый прибой.

Пошлое внимание и робость
Расставляют сети по местам, -
Бледная, тщедушная особость
Ускользает с подступа к листам.

А тоска по временной потере —
Достиженье кленов и берёз,
Возмужавших на бесспорной вере,
Будто бы они примеры слёз.

Умудренный — тот, кто видит строже,
Чья поет беспечней тетива.
Чуткое безмолвие дороже,
Нежели насильные слова.

Не бывает яви однозначной:
Может быть, поэтому пока
Остается тенью непрозрачной
Отражаться от неё слегка.





























* * *
Постороннее созерцание,
Будто вдруг засмущался гость:
Предвечерних крупиц мерцание,
Опалённой рябины гроздь;
Перешёпот листвы размеренный
Сквозь резную дугу мостка,
Трепет бабочек неуверенный
У мохнатого лепестка;
Муравья копошенье скромного,
Мошек бурная карусель;
Полузелень ростка укромного,
Незамеченного досель.



































Ранние пейзажи

По дну скрываемого блюдца
Блуждает сумеречный плен.
Чтобы от хлопьев отряхнуться,
День поднимается с колен.

Сосны раздробленных ветвей
Туманны знаки с общим фоном
Усталых крыш, но тем живей
Они на поприще студеном.

Дымя уютом, сном укрыты,
Осели, замерли дома;
Задворки всеми позабыты;
Одна ревнивица зима

Кружится в вихре лёгком меж
Стенами ввысь, и снег сегодня
Столь ослепителен и свеж,
Как пыль творения Господня.

































* * *
Видел ты, как ловили эпох
Одичавшую лошадь арканом.
Шли народы, безмолвствовал Бог.
Что же ты замирал истуканом?

Как же ты времена не сберёг
И в угоду невинным сатрапам
Предначертанно древний урок
Вековечил достойным этапом?

Эти дни безнадёжно близки,
Точно финишный вздох марафонца.
И хранят золотые пески
Световое наследие солнца.





































* * *
В этом городе любят лишь по ночам.
Здесь не прячется сердце к твоим ключам.
Здесь в порхающей стае редких лиц —
Клювы памяти для твоих глазниц.

Изменяют себе здесь даже враги,
А твои не чувствуют почву шаги.
Здесь безвластье; и даже когда гроза,
Здесь никто не возводит в небо глаза.

Точно так здесь река выживает, где
Размыкать бесполезно круги на воде.
Точно так отражением двух сторон
Отстучалась ж/д на весь перрон.





































* * *
Припомнишь ли о восхождении либо
Забудешься в снах, точно в неводе рыба, -
Для тех всё равно не оставишь «спасибо»
Наследием духа, с кем жил под луной.
Развеешься ли неразгаданным прахом,
Взорвёшься ли над мироздания крахом —
Одна только жизнь пресекается страхом
Вселенского времени и пеленой.

Останься. Хотя бы ириса пыльцою,
Дождя шелестяще-прозрачной трусцою,
Охотников алчных последней лисою.
А тот, кто вернётся, о том затрубит.
Подопытный гений не ведает смерти.
Сургуч плесневеет на чёрном конверте.
Ничто не грозит, вопреки круговерти,
Единству орбит.