Реплика. Князь Расуль Ягудин (Никосия, Южный Кипр). Ангажемент для террориста

Моего судимого соседа из 56-й квартиры Сма-
гина ужасно огорчило, что на нашем этаже, на
лестнице, что отдельным стояком, завёлся бомж
– лежанку там себе соорудил, картонками обло-
жился, газетку приспособил под столик, в общем,
создал уют. По каковому вопросу сосед обратил-
ся ко мне как к старшему по дому. На что я, пожав
плечами, объяснил, что проблема сия ни для кого
не нова, не эксклюзивна и, в принципе, не разре-
шима – бомжу ведь деваться некуда, только на
улицу умирать, а инстинкт самосохранения яв-
ляется доминирующим у любого биологическо-
го хоть вида, хоть подвида, он даже доминирует,
страшно сказать, над инстинктом продолжения
рода…
– Впрочем, – припомнил я, – мой друг, поэт и
при этом (в свободное от поэзии время) блестя-
щий адвокат, как-то защищал в суде кадра, кото-
рый в схожей ситуации бомжа зарубил топором.
Кардинальное решение проблемы.
Сосед Смагин пришёл в колоссальное возбуж-
дение.
– И как? – спросил он, заблестев глазами, весь
распушившись, как петух, седлающий курицу.
– Сидит, – ответствовал я, возможно, непра-
вильно поняв вопрос.
Сосед сразу поник. Сидеть ему явно не улыба-
лось, а вот… зарубить бомжа топором показалось
ему идеей стопроцентно здравой, продуктивной
и общественно положительной.
Впрочем, через какое-то время ко мне постуча-
лись в дверь менты и спросили, не слышал ли я
в такой-то час в такой-то день криков и т.п., т.к.
бомжа, оказывается, нашли на его лежанке мёрт-
вым.
Может, всё-таки зарубил?
Сипайлово, бля! Сто лет бы его не нюхать.
Заложенное на болоте у реки специально для
человеческих отбросов в конце восьмидесятых,
оно разбухло, как какашка в проруби, в процес-
се легендарной горбачёвской программы «Се-
мья-2000»: неожиданно мощно, кстати, разви-
валась сия программа, зря мы над нобелевским
комитетом смеялись – это ж обалдеть, сколько
швали под ту программу дуриком квартиры на-
получали, в основном, в Сипайлово, куда Уфа, в
дальнейшем умыв руки и вздохнув с облегчени-
ем, в спешном порядке вывалила всё своё дерьмо,
включая обожающую в полном составе горло-
панить на перестроечных митингах Ново-Алек-
сандровку, хотя и одного ново-александровца (а
тем более ново-александровки) выше головы для
того, чтобы просто самим фактом своего присут-
ствия загадить любой район выше крыш.
А затем ползуче приползла перестройка, и…
началось. Сипайлово утыкали базарами, борде-
лями, пивнушками и рюмочными, а в разросшие-
ся, как плесень, от сырости, теперь уже не халяв-
ные дома тем временем изо всех щелей поналезли
удачливые братки и барыги, весьма гармонично
дополнив и развив уже сложившийся сипайлов-
ский менталитет, в результате всего чего все лиф-
ты и подъезды микрорайона с населением, уже
превысившим население Стерлитамака (второго
по величине города солнечного Башкортостана),
в мгновение ока заросли радующими глаз кучами
человеческих, собачьих и кошачьих фекалий (а
также фекалий не известных науке видов и под-
видов), лужами блевотины и натюрмортами из
бутылок, осколков бутылок, шприцев и исполь-
зованных презервативов, а постояльцы старших
и средних групп сипайловских детских садов (не
говоря уж о начальных, средних, старших и вы-
пускных классах сипайловских школ) усвоили
приятную привычку приветствовать прохожих,
проходящих мимо этих самых детских садов,
криками «эй, ты, козёл», «эй, ты, пидарас» и(или)
«эй, ты, хуесоска».
По поводу чего я, кстати, имел беседу с замести-
телем директора по учебно-воспитательной рабо-
те 130-й школы на предмет усиления учебно-вос-
питательной работы, на что она мне ответила в
духе того, что каждый – и дети тоже – имеет пра-
во на личную жизнь и что, вообще, все отъеби-
тесь от неё на хуй, пущай милиция пыхтит.
Ни у одного поэта, кроме меня, дури для пере-
езда в Сипайлово не нашлось.
А уж столько выпить, вообще, ни одному поэту
не по печени.
В результате чего и приходится наблюдать то,
что приходится наблюдать: одинаковых, как бол-
ванчики с одного конвейера, пацанов с трусливо
вызывающими понтами шакалят; одинаковых,
как сгустки протоплазмы, девиц с безглазыми
пятнами физиономий; пьяных ментов с рылами
пьяных уголовников; водителей маршруток с ха-
2016 год № 5 (94) С О В Р ЕМ Е Н НА Я ВСЕМИРНАЯ ЛИТЕРАТУРА
рями тюремных авторитетов; неопохмеливших-
ся врачей с мордами неопохмелившихся алкого-
ликов; рыночных барыг с ухватками рыночных
рэкетиров; рыночных рэкетиров с ухватками
рыночных барыг; учительниц с замашками кол-
хозных доярок; взрослых, солидных, прилично
одетых матрон, матерей семейств, с блядскими
выходками и выкриками обкурившихся при-
подъездных малолеток и обкурившихся при-
подъездных малолеток с привычками животно-
водческого поголовья…
Тяжело поэту среди быдла без нагана.
Да что наган? в нём же всего семь патронов.
Еду как-то в своё поганое Сипайлово, уже тем-
неет, фары у всех включены, час пик, на пере-
крёстке, разумеется, пробка. Смотрю – впереди
все машины, культурно включая поворотники,
чего-то объезжают. Подъезжаю, а там трупик –
так... аккуратно упакованный в чёрный целло-
фан, и ни ментов, ни «скорой», никого. Просто
лежит упакованный, готовый к употреблению
трупик посреди перекрёстка.
А ещё – иду домой не спеша, первые дни ощути-
мой весны, мирная погода, птички поют. Захожу
во двор – у стеночки уютно притулился мусор-
ской луноход почему-то с прицепом сзади, мусо-
рок за рулём скучает. Прицеп ничем не накрыт. В
прицепе трупик. Позже выяснилось, что дедка в
3-й кв. нашли искромсанного ножом. А в ментов-
ском заключении, как потом рассказывали, напи-
сали что-то вроде – «чистил старикан картошку,
поскользнулся на кожуре, упал прямо на нож. И
так – четырнадцать раз».
Хм, а вон через речку катерок шлёпает – это
я уже возле речки раздеваюсь, жара, часа три, в
связи с чем девяносто процентов присутствую-
щих здесь видов и подвидов всех полов ползают
среди собственных плевков, окурков и объедков
в сиську пьяными – так вот, шлёпает катерок, а
на капоте у ево небрежно валяется бывший пья-
ный – сиречь трупик… что-то я начал повторять-
ся, как испорченный патефон, но тут всё-таки
кое-какое отличие есть – на сей раз трупик, для
разнобразия, не в целлофане, а, как Адам, совер-
шенно гол.
А еду как-то в (тоже для разнообразия) трол-
лейбусе, смотрю в левое окно, чтобы не смотреть
на пассажиров, подъезжаем к крупнейшему пе-
рекрёстку Сипайлова, а там – не на проезжей ча-
сти, где мешал бы движению, а культурненько и
пристойненько на тротуаре прямо возле много-
людной остановки горит грузовик. Прямо вот…
как в кино про взятие Берлина, пылает, объятый
пламенем, чадя и коптя небо. И опять же: ни оце-
пления, ни ментов, ни «скорой», ни МЧС, ни ка-
ких-нибудь горлопанов с матюгальниками, ору-
щих: «Отойди! Куда прёшь в огонь, жить надоело!
Всем за оцепление, щчас взорвётся!!!», ничего и
никого, а простенько – горит грузовик на оста-
новке, пассажиры с авоськами и детьми бродят
мимо туда-сюда, заходят и выходят…
Горящие грузовики, кстати, действительно име-
ют привычку взрываться.
Жаль, что не взорвалось – для нагана было бы
поменьше работы.
Впрочем, ещё взорвётся что-нибудь, всё впере-
ди, у нас же в Сипайлово то и дело – куда-нибудь
идёшь, туда-сюда глянешь: там или сям горит. То
подъездное окно, то подъездная дверь, если дере-
вянная, то ещё чего-нибудь. В любое время суток.
Всю жизнь на трассе. Объездил все сёла и де-
ревни, не говоря уж о посёлках и городах, Башки-
рии, близлежащих районов Челябинской области
и Татарстана. НИ РАЗУ НИГДЕ больше не видел
горящих подъездов. Похоже, поджигать подъез-
ды, в которых живут, эксклюзивно сипайловское
развлечение, как и метод объяснения в любви:
в нашем подъезде влюблённый юноша объекту
своих чувств так свои чувства и выразил – спа-
лил ей перегородку к едрёне фене.
Лямур!!! Испепеляющее чувство!
Впрочем, это всё полумеры – эх, нашёлся бы, кто
решил бы проблему, вообще, в целом, исчерпы-
вающе, в полном, так сказать, объёме – подорвал
бы всё Сипайлово целиком: из конца в конец и из
края в край – и где все эти чеченские, арабские,
африканские, ирландские и разные прочие швед-
ские террористы бродят?
Вечно их, как ГИБДД, когда нужны, не дозо-
вёшься.