Эмигрантская литература. Джурахон Маматов (Катманду, Непал). На том берегу Пянджа

В июле, и на Памире, среди величественных вершин покрытых вечными снегами, становится немного жарко. И в эти дни я, с моим другом Гулобшо, выходим к берегу реки порыбачить. У самого берега реки, на короткой зелёной травке, даже под солнцепёком, тебе кажется, что ты сидишь в комнате с кондиционером. Прозрачная и холодная вода реки Шарвидодж, протекая через наш кишлак, вливается в реку Пяндж . Эта талая вода берёт начало у высоких ледников, и совершенно чистая, и мы её употребляем как питьевую. Думаю, мало на свете осталось таких мест, где можно без опаски пить природную воду. Точно такая же горная речка вливается в Пяндж со стороны Афганистана. В том месте, где мы, обычно рыбачим, река сужается, и на том берегу хорошо виден афганский кишлак из нескольких десятков глиняных домов среди высоких пирамидальных тополей. Этот кишлак от основного Афганистана отрезан высокими горами, скорее всего это – кишлак сам по себе. А от нас он отделён лишь рекой, шириной примерно в тридцать метров.
И к той прозрачной речке на афганской стороне, почти, каждый день приходят за водой.
В первый день нашей рыбалки к речке подошли мальчик и девочка. Они погоняли ослика, по бокам которого висели два алюминиевых бидона связанных коричневой верёвкой. Девочке было, примерно, лет одиннадцать – двенадцать, а мальчику, наверное, лет восемь. Волосы у девочки были совершенно русые, заплетённые в две косички. Одета она была в коротенькое, по колено, платьице – курта, красного цвета и такого же цвета широкие шалвары, а ноги были босые. На правой руке, на запястье, у неё был широкий, то ли медный, то ли латунный браслет. А мальчик был одет в традиционную афганскую одежду – "пираан – тумбан", это длинная рубашка, с вырезами по бокам и брюки – штаны. Одежонка у мальчика была изношена до такой степени, что трудно было определить её цвет – то ли коричневая, то ли серая. Они остановились у речки, и долго нас разглядывали. Для них, мы, люди из другого мира.
У нас тут, вдоль реки, проложена асфальтовая дорого, и по ней носятся разные машины. В нашем кишлаке есть электричество, и даже по ночам горит свет.
А у них, вместо дорог узенькие тропиночки, а вместо машин ослики да лошадки. По ночам, в маленьких оконцах, залепленных грязным целлофаном горят масляные светильники. И то, только у зажиточных.
Мальчик и девочка довольно долго поглядев на нас, принялись заливать воду в бидоны, маленькими деревянными ведёрками. Чтобы поддерживать равновесие ослика, мальчик заливал воду в правый бидон, а девочка в левый.
– У тебя клюёт, у тебя клюёт, – закричал в этот момент Гулобшо. Я перевёл взгляд на поплавок, его не было видно, дёрнул удочку, и почувствовал приятную тягу. Подняв удочку над собой, я увидел отчаянно трепещущую, на крючке, серебристую плотву, чуть больше ладони. О, этот триумфальный миг рыбака, это неописуемо. Наверное я сильно дёрнул удочку, так как рыбка оказалась высоко надомной, на фоне синего неба, а затем шлёпнулась на короткую травку у берега.
На том берегу, мальчик и девочка, от радости, по детски захлопали в ладоши. И в этот момент я решил, что переброшу рыбку им.
Гулобшо, сможешь перекинуть эту рыбку на тот берег? – спросил я друга.
– Попробую, – без лишних слов ответил он. Потом он обвалял рыбку на речном песке, чтобы не соскользнула, и лихо забросил её на противоположный берег. Рыба шлёпнулась недалеко от девочки, но первым подбежал к рыбке мальчик.
-Спасибо, – прокричал мальчик, взяв рыбку в руки, хотя не было никакой надобности кричать, мы очень хорошо слышали друг – друга. Кругом была полная тишина, иногда нарушавшаяся плеском речной воды о берег.
– Тав ном чай? (Как тебя зовут?) – спросил я мальчика (на том берегу люди говорят на том же диалекте, что и в нашем кишлаке).
– Меня зовут Абдул Ризо, а мою сестру зовут Садбарг, – добавил общительный мальчик.
Пока мы общались со словоохотливым мальчиком, Садбарг, одна продолжала наполнять водой, поочередно, то правый то левый бидон. Ослик спокойно щипал травку. А Абдул Ризо, продолжая разговор с нами, наполнил свое деревянное ведерко водой и положил туда рыбку.
За это время и Гулобшо выловил небольшого толстолобика.
– Лови и эту рыбку, – недолго раздумывая крикнул Гулобшо, и так же как первую плотву перекинул рыбёшку на тот берег. Мальчик с радостью положил и эту рыбку в ведерко. Садбарг с улыбкой наблюдала всю эту возню. Наполнив бидоны водой она присела у берега и стала дальше наблюдать за нами.
– А теперь всё что выловим, это для Садбарга, хорошо Абдул Ризо? – весело предупредил Гулобшо мальчика.
– Хорошо, – согласился он, чувствовалось, что сестру он любить. Присев у ведёрка он разглядывал своих рыбёшек. И я и Гулобшо забросили свои удочки и стали ждать.
Девочка сидела на берегу, обхватив руками коленки и соединив вместе босые ноги. Это отчетливо напомнило мне картину Васнецова "Алёнушка". Она и была похожа на ту самую Алёнушку, со своими русыми волосами. Рыбка не ловилась.
– А правда, что у вас и мальчики и девочки учатся вместе? – впервые, за всё время встречи, заговорила Садбарг...
– Да, это правда, – подтвердил я, насаживая наживку из сухого тутовника на крючок.
– А правда, что вы шурави (советские) не читаете молитвы – намазы, и не верите в Бога? – задала следующий вопрос любопытная девочка.
– Нет, это неправда, – поправил я её. – Мы, читаем намазы, и мы верим в Бога. Алхамдулилла, мы мусульмане.
– А почему вы красите свои дома в белый цвет? ...– не унималась девочка. Я не знал что и ответить на этот вопрос. На самом деле в их кишлаке не было видно ни одного побеленного дома. А в нашем кишлаке, сплошь, все дома былин побелены.
Ещё много чего она спросила, пока Гулобшо наловил пару других рыбёшек. Девочка была смышленая. Она похвасталась, что знает несколько русских слов, и отчетливо их произнесла.
Мне попались ещё две рыбки. Естественно, весь улов мы отдали детям. Садбарг встала первой и отряхнув своё коротенькое платьице, подошла к бидонам с водой, и слегка поправила их.
– Худа хафиз, – попрощались они с нами и погнали своего серого ослика в сторону кишлака.
Мы с другом ещё порыбачили. Погода стояла прекрасная. Солнце находилось в зените. Было жарко, но у берега веяло прохладой.
Наши рыбалки вошли в привычку. Гулобшо, чуть ли не каждое утро приходил ко мне с баночкой "пахсак" – это букашки, такие, которые водятся в прозрачной ледяной воде под камнями, и на которые очень хорошо ловится рыба. Мой друг собирал их , спозаранку, в речке у своего дома.
Абдул Ризо и Садбарг тоже стали часто приходить к речке, за водой, со своим симпатичным осликом. И это продолжалось почти месяц. Мы сдружились с детьми. Мы их всегда ждали.
В один из поздних августовских дней, мы с Гулобшо, сидели на берегу реки, и как обычно рыбачили. На афганской стороне мы заметили небольшой караван состоящий из одной лошади и нескольких ишаков, с небогатой поклажей. В тот же вечер караван прошел по той же горной тропинке обратно. Садбарг и Абдул Ризо, в этот день за водой не пришли. Не было их и в последующие три дня. Мы с Гулобшо продолжали рыбалку, но уже чего то не хватало, не было прежнего веселья. Что то разрушилось в установившемся кишлачном порядке.
То ли от того, что не было Садбарга с Абдул Ризо, то ли от того что скоро заканчивался отпуск и мне нужно было возвращаться в шумный город, настроение было не очень весёлое.
Несколько дней спустя появился Абдул Ризо. Не стоит описывать ту радость, которую мы испытали с Гулобшо увидев его. Абдул Ризо невесело плёлся один, за осликом, с теми же бидонами. Мы всё надеялись, что из за его спины выскочить весёлая Садбарг. Но её не было.
– Саломолек, – буркнул, без особой радости Абдул Ризо. Мы поздоровались.
– А где сестра? – осторожно спросил Гулобшо.
– Её выдали замуж, – грустно ответил он, после недолгого молчания.
– Как... ей же всего...? – повис в воздухе наш недоуменный вопрос.
– Приехал какой то наш родственник из города Султан – Ишкашима и забрал её к себе, – чуть не плача произнёс Абдул Ризо.
Потом он надолго замолчал. На его правом запястье я заметил, то ли медный, то ли латунный браслет, который он нежно поглаживал.
Мы с Гулобшо невесело переглянулись. Мой друг медленно встал и молча перебросил всю, попавшуюся в тот день, рыбу на тот берег. Абдул Ризо, даже, не обратил внимания на рыбу.
– Ладно, не грусти, она ведь приедет к тебе в гости, правда?– попытался успокоить мальчика Гулобшо. Мальчик молча наполнил бидоны водой, и махнув в нашу сторону рукой, направился со своим осликом в сторону кишлака, как будто попавшего на левый берег Пянджа из средневековья, и до сих пор сохранившего свои средневековые устои. Впрочем оно так и есть.
Мы тоже собрали свои удочки и тоже направились в свой кишлак, с побеленными домами. Из кишлака шел запах жаренного лука, кто то готовил ужин. В первом же доме, точнее во дворе дома, в тени грушевых деревьев, мы увидели девочек, наверное ровесниц Садбарга, весело и беззаботно прыгающих через параллельно натянутые резинки (не знаю как называется эта игра). Глядя на них я вспомнил Садбарг, и подумал, как странно всё таки иногда бывает в жизни. И как странно судьба распорядилась с одним и тем же народом, проведя границу по реке, разделив их на два государства. Находясь на этом стыке, невольно задумаешься о тайнах пространства и времени...
Вот так закончился один из моих отпусков в далёком памирском кишлаке.
Эпилог
Гораздо позже этих событий, один из моих друзей в том кишлаке рассказывал историю про русского парня, якобы попавшегося в плен во время афганской войны, ещё в советские времена, а позже принявшего Ислам и оставшегося жить в Афганистане, и как будто проживавшегося в одном из прибрежных кишлаков. И мне подумалось, а не могла ли Садбарг быть его дочерью. Ведь у неё были совершенно русые волосы, и она ещё хвасталась знанием нескольких русских слов, которые она произносила безупречно. Впрочем, это, уже мои догадки.