Юмор. Валерий Роньшин (Санкт-Петербург, Россия). Пасмурные дни

Жил в одном провинциальном городишке потомственный русский интеллигент. Некто Кармалютов. И у него был очень богатый духовный мир. И еще, как у всякого русского интеллигента, у него были свои странности.

Кармалютов постоянно ходил в противогазе. И сидел в противогазе. И лежал в противогазе. И даже женился, не снимая противогаза. Потому что его возлюбленная Даша тоже была потомственная русская интеллигентка. Ее не интересовали внешние данные будущего супруга; Дашу, прежде всего, привлекал богатый духовный мир Кармалютова.

Очень часто, по вечерам, Даша смотрела на мужа во все глаза. И с придыханием говорила:

— Ты ангел! Чистый ангел!

— Успокойся, Даша, — отвечал Кармалютов. — Перестань...

Но от этих слов она еще больше распалялась.

— Нет, нет, ничего не говори... И глаза! Боже, какие у тебя глаза. Такие круглые, блестящие.

У нее начиналась самая настоящая истерика. Она порывисто вскакивала и принималась срывать! срывать! с себя одежду.

При этом Даша бормотала, как в бреду:

— Сейчас пойду вареники делать...

И бежала на кухню. Голая.

— Даша, ты куда?! — кричал ей вслед Кармалютов.

— Вареники делать!

Через пять минут она возвращалась. Вся в сметане.

— Ну как? — поводила грудями.

— Ах, ты, мой вареничек, — возбужденно бормотал Кармалютов, жадно облизывая Дашу с головы до пят.

Потом они лежали в постели и разговаривали.

— Женщина, — важно вещал Кармалютов, — это бутерброд.

— В чем же я буду ходить зимой? — отвечала ему на это Даша. — У меня же нет шубы, даже искусственной.

— Хочешь, я куплю тебе искусственный член? — предлагал Кармалютов.

Даша морщилась.

— Мне не нужен член. Мне нужна шуба.

Кармалютов начинал потихоньку раздражаться.

— Я не понимаю, Даша, как ты можешь говорить о таких вещах?

— О каких — таких?

— Ну вот — нет шубы... в чем я буду ходить зимой...

— Ну а в чем я буду ходить зимой?

Кармалютов откидывался на подушку, полностью обессиленный.

— Ну а в чем ходил Федоров? — слабо спрашивал он.

— Да какой еще Федоров?.. Гос-с-поди...

— Такой. Философ наш гениальный. Он постоянно ходил в драненькой шинельке. И умер, заметь, от дружеской заботы. Был сильный мороз, и друзья закутали его в шубу. Он простудился, заболел воспалением легких и умер. А пошел бы в своей драненькой шинельке — организм бы мобилизовался; глядишь — и еще бы пожил...

— Кармалютов, иди ты в жопу! — в сердцах восклицала Даша и отворачивалась к стене.

— Пострадать надо, — вещал ей в спину Кармалютов. — Пострадать... Ты пойми, Даша: и та жизнь, которую ты ведешь — плохая; и та жизнь, которую я веду — тоже плохая. Но моя жизнь все-таки лучше твоей. Нравственнее. Потому как я — страдаю...

“Не хочу я страдать, — с тоской думала Даша, глядя в стену. — Я хочу наслаждаться... Я хочу наслаждаться мужчиной... — она чутко вслушалась в себя. — Или двумя мужчинами... — она еще себя послушала. — Или тремя...”

Кармалютов включил телевизор. Показывали какую-то дрянь.

— Какая же это дрянь, — злобно забормотал Кармалютов, глядя на экран. — Дрянь какая! Дрянь! Дрянь! — он уже смотрел не на экран, а на Дашу. — Дрянь! — орал Кармалютов. — Ты дрянь!.. — его трясло. — Дрянь! Дрянь!..

На улице пошел дождь. По стеклу забарабанили капли.

“Осень... — подумал Кармалютов, мигом успокаиваясь. — Осень...”

Даша повернулась к нему.

— Кармалютов, — кусая губы, сказала она. — Я никогда не видела твоего лица. Ну почему, почему ты постоянно ходишь в противогазе?!

— Это траур по моей жизни, — печально ответил Кармалютов. — Я несчастен...

— А ко мне сегодня во сне первый муж приходил, — вдруг вспомнила Даша. — Умерший.

— Позвал? — быстро спросил Кармалютов.

— Нет, перекрестил.

Кармалютов решился.

— Ну ладно! Гляди!.. — и он сорвал с головы противогаз.

Даша молча смотрела.

— У тебя лицо как у мертвого, — наконец в раздумье произнесла она. — У покойников точно такие же лица. Оплывшие...

Настроение у Кармалютова мигом испортилось.

Ничего не ответив, он встал с кровати и прошел на кухню. Налил себе тарелку борща и стал жадно есть. Доев борщ, он увидел на дне тарелки маникюрные ножницы.

— Я сумасшедший, — пробормотал Кармалютов, глядя на эти ножницы. — Да, я сумасшедший. Но вы не дождетесь, чтобы я в этом признался, — он громко расхохотался: — Ха-ха-ха...

Даша, лежа в темной комнате, слушала шум дождя вперемежку с диким хохотом Кармалютова. Она думала: “Надо будет завтра вызвать ветеринара”.

Назавтра пришел ветеринар по фамилии Пидоров. Он хромал на обе ноги и был худой, как спичка.

— Вы прекрасны!.. прекрасны!.. — воскликнул Пидоров, пожирая Дашу глазами. — Кто занимается вашим туалетом?

— Свой туалет я мою сама, — ответила Даша. — Чаю хотите?

— Не хочу, — отказался Пидоров. — Но вы все равно налейте.

Даша, Пидоров и Кармалютов сели пить чай и сразу же заспорили о тайнах мироздания.

— Когда я смотрю на женщину и думаю, что передо мной должны открываться тайны мироздания, — горячо говорил Кармалютов, — а вижу, извините, …зду...

— Кармалютов, — морщилась Даша, — перестань.

— Не на нее надо смотреть, батенька, — степенно поучал Пидоров, — не на нее, а сквозь нее. Потому что она-то как раз и выводит нас к тайнам мироздания.

Даша начала заметно возбуждаться. “Сходить, что ли, вареники сделать?” — мелькнула у нее мысль.

— Вот вы знаете, господа, — продолжал Пидоров, прихлебывая чай, — я в свободное время преподаю в Центре интегральной йоги. И ко мне там как-то подошла женщина. Уже не молодая. И говорит: “Я хочу научиться летать. Я люблю высоту. Я специально выбрала профессию крановщицы”.

— И что вы ей посоветовали? — заинтересовался Кармалютов.

— Я ей сказал, что летать можно научиться только летая. И представьте себе, на следующий день она выпрыгнула из окна. С двенадцатого этажа.

— И что?.. — ужаснулась Даша.

— И полетела, — с нажимом произнес Пидоров. — И полетела.

— Не может быть, — ахнула Даша.

— Однако это так, — припечатал Пидоров. — Вы поймите, друзья мои: человек — это совсем не то, что мы себе представляем. Вот вы его не помойте с годик, да не подстригайте, вот это и будет — человек.

Помолчали…

— Какие пасмурные дни, — грустно сказала Даша, поглядев в окно. — Неужели и сегодня пойдет дождь?

Тут же пошел дождь.

— Ну и что же делать? — спросил Кармалютов у Пидорова.

— В каком смысле? — не понял ветеринар.

— В метафизическом, — пояснил Кармалютов.

— А ничего не делать, — ответил Пидоров. — Здесь, как всегда, все намного проще и все намного сложнее. Одновременно. Вот вам что больше всего в жизни не нравится?

Кармалютов задумался.

— В принципе, — сказал он, подумав, — мне ничего не нравится.

— Вот тут я вас очень даже хорошо понимаю,— закивал Пидоров. — Я и сам частенько говорю Богу: “Господи, отпусти. Отпусти, Господи...”

— А он что? — спросила Даша.

— А он не отпускает.

— Да-а...

Снова повисла пауза. И висела минут десять.

Пидоров рассеянно оглядывал комнату. Наконец его взгляд остановился на Кармалютове. Только сейчас ветеринар заметил, что Кармалютов в противогазе.

— Зачем вы носите противогаз? — поинтересовался Пидоров.

— А зачем вы хромаете на обе ноги? — вопросом на вопрос ответил Кармалютов.

— В детстве я перенес костный туберкулез, — объяснил Пидоров.

— А я в детстве отравился материнским молоком, — захихикал Кармалютов.

Ветеринар вопросительно посмотрел на Дашу.

— Вот видите, — жалобно вздохнула она.

— Ну а я чем могу помочь? — пожал плечами Пидоров.— Я же ветеринар.

— А вы его усыпите, — попросила Даша. — Как собаку.

— Ну это-то пожалуйста, — согласился Пидоров.

Он достал из саквояжа шприц и сделал Кармалютову укол. Кармалютов затих, лежа на диване.

Прошло несколько минут.

— Даша, накрой меня одеяльцем, — чуть слышно промолвил Кармалютов. — Знобит.

Даша накрыла. И, не удержавшись, все-таки полюбопытствовала:

— Страшно умирать-то?

Кармалютов смотрел на жену уже тускнеющим взором.

— Умирать не страшно, — с трудом выговорил он. — Все остальное страшно.

Ветеринар Пидоров звучно защелкнул саквояж.

— Ну-с, мне пора. У меня сегодня еще три вызова. Спасибо за чай.

— Могли бы и по-другому отблагодарить, — заметила Даша.

— До свидания, — откланялся Пидоров. — Бога не забывайте.

…Прошло несколько лет. Кармалютов как заснул тогда после укола, так с тех пор больше не просыпался. А Даша снова вышла замуж; ведь ей обязательно надо было о ком-то заботиться, для себя она жить не могла. Вскоре у нее родился ребеночек. Мертвый. Даша тоже умерла, пока его рожала. И ветеринар Пидоров умер. Шел как-то берегом реки, поскользнулся, упал в воду и захлебнулся. В России жить — тяжело, а умереть — очень даже легко и просто. Почему так происходит — я не знаю.