Мистика. Князь Расуль Ягудин (Париж, Франция). Ход змеи

ГЛАВА 9

ХОД ЗМЕИ

​
Они вышли ко второму перевалу в предрассветный час, когда холодный неприятный свет потихоньку начал тянуться к ним навстречу из-за тупых горных вершин, и остановились в конце долины, лежащей между первым и вторым перевалом, на ковре не очень высокой мягкой травы.
– Странно, – подала голос Дина. – Мы уже почти на месте, а нас так никто и не потревожил из сил ада, если не считать силами ада этих клоунов из сатанинских сект.
Рита молчала и смотрела на горные склоны, заросшие прямыми стройными деревьями там, где не очень отвесны были стены из сплошного красного и серого камня.
– Они нас не опасаются, пока мы не всемером, – наконец ответила она. – Вот если бы за нами пошёл Малай, ему пришлось бы худо.
Некоторое время все в полном молчании переваривали её слова.
– Так, значит, мы не сможем убить аждаху? – ошеломлённо спросил Март.
Рита отрицательно покачала головой и затем подтвердила это голосом:
– Нет.
– Так как же мы вернёмся, если не выполним свой долг? – задал вопрос на сей раз Ходжа. Но ответила ему Гуля:
– Мы не вернёмся, мы останемся здесь.
Наступившая пауза была бесконечной. Прервала её Дина:
– Послушай, Рита, а почему мы никогда не пользуемся так называемой белой магией, не обращаемся к добрым волшебникам, которых, говорят, в горах по деревням достаточно много? При их помощи, может, мы справились бы и вшестером.
– Ох-ох-ох, – вздохнула Рита, – мне ужасно жаль вас всех разочаровывать, но я вынуждена сказать, что белая магия это чушь, не меньшая, чем белая грязь. Нет никакой белой магии в мире, есть только, как сейчас принято выражаться, лохотрон, ловушка для лохов: демоны, ведьмы и сатанисты, строящие из себя добрых волшебников и добрых фей, заманивают людей в сатанинские игры под видом доброго волшебства с самыми, разумеется, благими намерениями. Очередными. При этом, они, как правило, сексуально притягательны и внешне эстетичны, для демонов и ведьм это не фокус, и естественно, лохи бывают весьма не против совместить, так сказать, приятное с полезным, вот и идёт себе потихонечку: пообщались с красивыми людьми, слегка поговорили о живописи Рафаэля и о философии Гегеля, слегка вместе отдохнули, слегка потрахались, не сомневаясь, что трахаются строго по любви и с чрезвычайно достойными людьми, слегка поколдовали, чтобы, вроде как бы, в мире стало больше красоты и добра, а когда приходит понимание того, что тебя, как дурочку, втянули в грязь, уверив, что это райские кущи, обратного пути уже, как правило, нет, хотя… милосердие Его бесконечно, так что… как знать?… попробуйте, поколдуйте, а потом попробуйте умолить Его о прощении и об очищении и спасении души. Но, правда, еще Святая Инквизиция установила, что спасти душу после колдовства можно лишь через аутодафе. “Обратный путь к Господу лежит через боль и страдания” – это как раз постулат Святой инквизиции. Так что, вперёд – кто хочет колдовства, рискните. От себя же скажу, что Аллах позволяет людям воздействовать на окружающий мир лишь двумя способами: трудом, в том числе ратным, и молитвой, и упаси вас Господи от колдовства. Любого.
– Ладно, – согласился Март. – Но как же мы тогда убьём аждаху?
– Никак, Март, – мягко ответила Рита. – Мы умрём здесь, в этих горах, в последнем смертном бою с аждахой, наша судьба войдёт в мифы и легенды, а когда-нибудь, пусть через миллионы лет, послужит примером для новых бойцов, которым удастся придумать что-нибудь получше или сохранить свой святой кружок в семь человек. Именно в этом наше предназначение сегодня – вдохновить своей доблестной гибелью новые поколения бойцов, которые после миллионов лет ужаса и мрака возродят Божье царство на земле.
– А потом? – осторожно поинтересовался Ральф.
Рита улыбнулась:
– А потом пройдёт ещё какое-то время, люди снова погрязнут в злобе, жадности и распутстве и вновь, как магниты, притянут своими грязными душами разнообразную нечисть, которая вновь начнёт их пожирать, становясь всё сильнее и сильнее с каждой каплей человеческой крови, с каждым куском человеческого мяса, срезанного прямо с живого тела, вслед за ними вновь придёт аждаха, и тогда либо в людях ещё останется достаточно Божьего света, чтобы породить семерых ведунов, либо аждаха вновь воцарится на миллионы лет, и люди вновь получат то, что заслужили – станут пищей для мрази с той стороны.
– А если аждаха воцарится навечно, и люди навсегда останутся её стадом, или это в принципе невозможно, и о людишках позаботится Бог? – спросил Ходжа, разговор его явно заинтересовал.
– Бог не нянька, – коротко ответила Рита. – Я уже говорила это двадцать лет назад, и моё мнение не изменилось за парочку десятилетий. Если люди окажутся не достойны Его Божественности и чистоты, то Он, я думаю, просто подберёт себе другую планету, где начнёт снова разводить этот скот, гордо именующий себя людьми. Во всяком случае, я на Его месте поступила бы именно так. Но я всё-таки думаю, что до этого не дойдёт, и люди справятся с нашествием в очередной раз. Хотя, конечено, утверждать, что мир не будет покорён аждахой лишь на том основании, что он не был покорён ею прежде, достаточно глупо: во-первых, совершенно не факт, что мир ни разу не был подмят силами ада, а во-вторых, даже теория вероятности утверждает, что всё теоретически возможное практически возможно. Наша задача как раз в том и заключается, чтобы максимально снизить вероятность практического воплощения теоретически возможной победы сил зла. Сделать же это на данном этапе мы можем лишь одним способом – умереть, как древние викинги, с мечом в руке, во имя будущего всего человечества.
– Ну что ж, – неожиданно весело резюмировал Ральф, – теперь мы, по крайней мере, в курсе. А хрен с ним, зато я никогда не состарюсь, и меня все запомнят молодцом. Как говорил Шекспир: “Мне, честное слово, всё равно: смерти не миновать, нужно же заплатить дань смерти. И, во всяком случае, тот, кто умер в этом году, избавлен от смерти в следующем”. И притом, если уж Прекрасная Алтынъюряк с троицей пацанов решилась пойти на верную гибель лишь для того, чтобы точно разведать ситуацию, то погибнуть в бою с самой аждахой, уже зная весь расклад, я считаю, намного интереснее, чё делать, Рита?, командуй!
Опять прозвучало вдруг имя Прекрасной Алтынъюряк, и опять у всех был повод расспросить Ральфа о подробностях, но сам Ральф опять замолчал, а все остальные опять не решились лезть к нему в душу, где, как всем уже было ясно, жила какая-то кровоточащая рана. Лишь Ходжа счёл необходимым высказаться по совсем другому поводу:
– Это что за перевод из Шекспира? – хмуро пробурчал он. – Опять Пастернак что ли?, на хрен, терпеть не могу пастернаковские переводы, и, главное, от них обычному человеку, не знающему английского, и деваться-то некуда, куда ни ткнись – везде Пастернак, точно как во времена советского тоталитаризма и засилья цензуры, вот уж воистину общеупотребительный поэт, как тот пострел, что везде поспел. Впрочем, одно Ральф сказал правильно: чё делать, Рита?, командуй.
– Команда одна, – облегчённо улыбнулась Рита. – Ничего не предпринимать, смотреть в оба и действовать по обстановке, посокльку никто не знает, что представляет из себя аждаха и что с ней делать, опыт такого рода человечеством не запечатлён нигде: ни в мифах, ни в преданиях, ни в молитвах, ни в святых книгах. Кстати, после нас этот опыт тоже нигде не будет запечатлён, поскольку о нём будет просто некому рассказать, мы все погибнем, а свидетелей нет, уж не по такой же ли причине сведения не сохранялись и раньше?
– Когда она придет-то? – внезапно по-деловому спросила Дина.
– Я думаю, ближе к полудню, вернее, точно в полдень, в час равновесия. Вообще-то нечисть выходит из нор после полуночи, но аждаха, я думаю, просто ради психологического шока появится именно днём, во время, когда вроде бы должны безраздельно господствовать Божественные силы и когда у ведунов, казалось бы, наибольшие шансы на победу – таким образом она продемонстрирует своё всемогущество и неспособность светлых сил оказать ей хоть сколько-нибудь существенное сопротивление, это всех остальных людей должно сразу подавить. Во всяком случае, я бы на её месте поступила именно так.
– Ну что ж, время пока есть, значит отдыхаем, – лёгко произнесла Гуля. – Глядишь, и Малай нас догонит… кстати, что тогда будет?
– Если бы нас было семеро, мы бы размазали эту суку в пыль, – серьёзно ответила Рита. — Нет в мире силы, кроме самого Господа, способной противостоять семерым ведунам, даже дьявол на это не способен, так как кружок семи ведунов как раз и создается Божественной волей, чтобы поставить на земле заслон любому злу. Но Малая ты напрасно ждёшь, если бы он пошёл за нами, это означало бы для них всех, что, соединись он с нами, им конец, и именно поэтому они его постарались бы остановить или уничтожить любой ценой, во всяком случае, я бы на их месте ни перед чем не остановилась. А если бы он каким-либо чудом выдержал все бои и преодолел все преграды, они непременно бы постарались не допустить воссоединения кружка ведунов с другого конца, нашего, именно так я мыслила бы на их месте – не получилось с Малаем, получится с кем-нибудь ещё – а это, чёрт возьми значит, что, если Малай жив и если он сумел пройти перевал и не сломаться, и если он сейчас, в данный момент неотвратимо приближается к нам, то на нас должны наброситься со всей яростью самые мощные из дьявольских сил, чтобы попытаться убить ещё хоть кого-нибудь, пока Малай не появился и не влился снова в наш кружок. А это в свою очередь означает, что вся эта окружающая тишина мгновенно бы кончилась, и вон из-за того пригорка со стороны следующего перевала из предгорной низины на нас двинулись бы полчища каких-нибудь то ли волков, то ли драконов,то ли демонов, то ли монстров, то ли ещё чего-нибудь, чего мы больше всего боимся в глубине души, да, дочка, если бы Малай шёл за нами, те, другие, уже были бы зде…

Они шли всей толпой в обратную сторону по Уральским горам, выходя по уклону вниз в тёплом и сладком пахучем грустном воздухе позднего лета, оставляя за собой лёгкий шлейф медленно оседающей на нагретую землю пыли. Куртки, пальто и плащи они несли в руках и не разговаривали ни о чём, лишь обнимали друг друга на тех участках пути, гда позволял размах каменистых стен. Горы кончились страшно быстро, и на выходе семеро ведунов с грустью ощутили опустевшее пространство возле себя – они остановились и обернулись со светлыми печальными лицами назад, к остановившимся у незримой грани друзьям.
– Мы будем присматривать за вами, – негромко сказала Прекрасная Алтыньюряк и потянула с пояса фотоаппарат. – Возьми, — сказала она Ральфу, — теперь всё в мире зависит от тебя, – и её тёплые живые пальцы нежно погладили его на прощанье по руке.
Затем ведуны дружным строем шагнули обратно и крепко обнялись со всеми в последний раз, затем ярко сверкнули салютующие мечи, и затем на протяжении всего времени, пока шли вниз, на протяжении всего пути они могли, оглянувшись, увидеть неотрывно смотрящих им вслед тех, кто уже не сможет вместе с ними вернуться в человеческий мир, они молчали и шли привычным боевым порядком, тая в сердцах и душах знакомую и вечную боль, и они думали, что они будут уходить всё дальше, и их сердечная боль будет утихать, но они уходили всё дальше, а боль становилась всё сильней.
– Нет Бога, кроме Бога, – тихо сказал по-арабски Ходжа, взглянул назад и в последний раз помахал остающимся, а они всё стояли на том же месте, внимательно глядя им вслед, и Ходжа подумал, что и сейчас, став мёртвыми, друзья никогда не оставят их без помощи одних против тёмных сил, как они никогда не оставляли их, когда были живы, и он вновь оглянулся и взглянул в глаза Фае и Прекрасной Алтыньюряк и всем, кого успел узнать за сегодня, и от дружного пристального взгляда их спокойных и внимательных сосредоточенных глаз у него на миг стало легче на душе.