Декаданс. Дмитрий Зуев (Новый Уренгой, Ямалы-Ненёцие). Последний рейс

Водитель беспрестанно матерился, потому как дорога представляла собой одну большую лужу, блестящую, играющую светом весеннего, не знающего, куда деть силы, солнца. Лужа, как Нева, плескалась и бросала пеной, омывая берега-бордюры. Короткий и широкий, старый автобус с дерматиновыми диванами вместо кресел выруливал с места, как табуретка. Чёрный в чёрный горошек, мокрый пол блестел.
– Проходи, мать, проходи! – взвыл водитель, прислонившись всей грудью к широкому рулю.
Автобус, почти пустой и в центре города, к окраине довёз только бабку, студента и двух лысых мужчин, один из которых был в грязной белой дутой куртке, а второй – в вельветовой, имеющей рукава с манжетами. Бабка сидела ровно за спиной водителя, но теперь решила выходить. Студент – в самом конце салона, а лысые переступали с места на место, держась за скрипучие жёлтые поручни.
Один ударил другого в живот:
– Ну, ты фраер, Бобёр!
– Не говори, чего не знаешь, – скрывая недовольство, ответил тот и посмотрел в большое окно.
Первый ударил второго по плечу:
– Ну, фраер!
– Думай, говорю, – сказал вельветовый и снова посмотрел на дорогу.
– Ну, ты завернул, – продолжал первый.
Вельветовый повёл бровями.
– А деньги у неё были? – спросил первый.
– Тише, – возбужденно отрезал вельветовый.
– А деньги были у неё? – ещё громче, но шёпотом повторил первый.
Вельветовый цокнул языком в углу рта. Дутый источал замечательный энтузиазм по поводу услышанной только что истории. Такой проявляют новые, не испытанные ещё работники.
Автобус остановился. В салон вошла девушка в коротком сером дождевике. Она села рядом со студентом и закинула ногу за ногу.


– Витя, – сдержанно обрадовалась она и положила ухоженную руку на джинсовое Витино колено, – Чего нового?
Аня сказала "Витя", но всё то, казалось бы, обычное уважение, с которым она произнесла это имя, на самом деле было адресовано Аней самой себе. Такого произношения имени требовал её, Анин, образ. В действительности, Витю в институте иначе, как Витюня, не звали. Витюня относился к худшей разновидности студента – зубрила-троечник. Анна – к высшей касте признанных красавиц. В институте она бы ещё подумала, уделять ли Витюне столько внимания.
Витюне выходить было нужно, он знал, на одной с Аней остановке. Он, проклиная случай, поднялся со своего дивана и пошёл мимо лысых мужчин к выходу, буркнув Ане в ответ:
– Рыбам корм куплю.
Никакого зоомагазина остановкой раньше быть не могло. Одни частные дома мелькали в окнах автобуса. Но за пять лет учёбы Вите так доказали невозможность его общения с красавицами, что он и сам не понимал, чего может быть страшного в таком общении для него.
Аня посмотрела в спину Витюне и, покрутив головой по окнам, тут же забыла о нём.
Не по масштабу низких домов, высокая, проходила прямо через частный сектор линия электропередач. ЛЭП. Не цивилизация пришла в пригородный посёлок. Напротив, с посёлком никто не считался. Огромными Эйфелевыми башнями опоры возвышались над окраиной. Одна из них уходила в небо прямо за будкой остановки «Тепличный комбинат». На кривые плиты этой остановки вышла Аня и по весенней серой жиже направилась мимо массивных металлических конструкций в глубь улицы. Едва утих шум отъезжающего от остановки автобуса, Аня услышала чавканье тяжёлых сапог за спиной. Она обернулась и увидела двух лысых мужчин. Тот, что был повыше, в светлой дутой куртке, держал в руке нож.
– Стой сюда, – закричал в спину Ане второй, вельветовый.
Аня застыла, расставив ноги.
Дутый оббежал косой столб опоры, боясь поскользнуться на раскисшей земле.
– Сумку, куртку! – сказал вельветовый и сорвал с плеча Ани тонкую сумочку. Он аккуратно, как ухажёр, стянул с её плеч и лёгкую куртку. Сквозь





тонкую вязаную кофту Аня почувствовала, как свежий, тёплый ветер лизнул её спину.
Вельветовый, убедившись, что к маленькой клеёнке не пришито ни одного кармана, отбросил её в сторону. Куртка прилипла к земле: тонкие рукава её были длиннее, чем полы.
Дутый широко улыбался, разглядывая Аню. Ему происходящее нравилось.
– Снимай сапоги, – крикнул он.
С кружевным теснением сапоги на каблуках были по щиколотку в грязи. Дутый ножом показал на Анины колени:
– Снимай! Цигель!
Аня жалобно посмотрела на вельветового. Тот спрятал челюсть в воротник:
– Пошли, хватит! – бросил он дутому.
– Снимай сапог! – закричал в голос не отступающий от своего дутый. – Шнеля!
Аня наклонилась, сдвинув колени, и расстегнула молнию левого сапога.
– Быстро! – снова крикнул дутый, поймав недовольный взгляд вельветового.
Аня стянула сапог и, прислонившись рукой к опоре, ступила босой ногой на узкую бетонную площадку фундамента – один из четырёх постаментов, что были под каждой ногой ЛЭП.
– Второй! – истерично закричал бандит.
Аня сняла второй и, наклонившись, перенесла всё своё тело на бетон.
– Кидай сюда, – сказал, довольный, дутый.
– Пошли, – резко буркнул вельветовый.
Аня бросила сапоги к ногам хулигана. Тот поднял высоко ногу, едва не поскользнувшись, и втоптал сразу оба сапога в грязь.
– Пошли, – прошипел вельветовый.
Дутый нырнул в арку опоры, схватил начавшую было пятиться девушку за талию и, как минога, с силой засосал её в шею. Аня завизжала во весь голос. Дутый отпрыгнул от неё и, поскользнувшись-таки, упал на правый бок в грязь, тут же вскочил и, широко расставляя ноги в стороны, побежал, догоняя вельветового.
Солнце скользило по полю грязного снега и через ветки голых деревьев проходило насквозь и автобус. В открытую ширму двери вскочили в автобус два лысых мужика, не отряхивая ботинок, и сели, широко расставив ноги, на противоположные друг другу сиденья. Вельветовый достал из своего нагрудного кармана стопку жёлтых купюр, поднялся и протянул её водителю, огибая рукой стекло, умощённое наклейками разных размеров.
Водитель отогнул широкий солнцезащитный козырёк поверх лобового стекла, положил деньги в оттянутый дерматиновый карман, набитый разными бумажками, и вернул козырёк на место. Потом толкнул вперёд длинный кривой рычаг, прокрутил руль и снова начал громко ругаться.
Начинало темнеть. Бобёр глядел в окно. Он решил больше не брать дутого на дело. Дутый копался в телефоне и думал, с кем бы провести вечер. Деньги были.