Князь Расуль Ягудин. Полная луна

Первая глава романа "Полная луна", возможно, безвозвратно потеряна. Ведется поиск.

ГЛАВА 2

НОЧЬ КРОВИ

​
Какая ночь! А столько крови.
Раймонд Чандлер


Последние тёплые деньки позднего августа были не просто тёплыми, а горячими, и Малёк, обливаясь потом, шёл медленно и с трудом. Проснуться рано после ночного кувыркания он не смог и был вынужден выйти на улицу в самый солнцепёк, и теперь времени для того, чтобы подготовиться к ночному бою, оставалось мало, приходилось спешить, что совсем не улучшало его состояния.
“Так, – утомлённо размышлял Малёк. – Кто чё может? С братвой базарить не по кайфу – им всё по жизни по херу, да и не знают они ни хрена. А если б чё знали, всё равно с ними про это фуфло не забазаришься, подумают – ебанутый. В церковь что ли? На хрен, Вовик вон по жизни над попами прикалывается, говорит, они все работают на психушки, кто чё не то вякнул – сразу на вязки. А Рена вон в феврале в психушке закосил под валета, так рассказывает, там охренеть чё. На хер, одни козлы в бригаде, не к кому с базаром подойти. Остаётся – к мусорам, во, бля, они уржутся., и – опять в психушку. А туда эти сучки ночью придут, додавят, короче, а утром, прикинь, лепилы просекут – загнулся, так просто справку потом в РОВД залупят – накрылся, короче, пиздой Малёк в прямом смысле, потому что шизик, никто и проверять не попрёт. Через день забудут – не было Малька”. От горького чувства бессилия на глазах у Малька закипели горячие обжигающие слёзы, но он вновь, уже в который раз, сумел взять себя в руки.
“Ладно, – устало продолжал думать Малёк, – самому допереть? В библиотеку? Где её, на хрен, искать. И как записываться? И эти ящики, блядь, каталог, что ли, называются, там надо месяц разбираться. Бля, чё ж я в детстве не читал, как Рита, щас всё бы сам знал, на хер.” И Малёк тяжело вздохнул, уже поняв, что попался – опять Рита, нет больше в его окружении хоть кого-нибудь, хоть чуть-чуть не безмозглого, опять к ней, Господи, за что? она ж опять его морально порвёт за пьянство, да за разгильдяйство, за насекомую жизнь да за манкирование светлыми коммунистическими идеалами, плюс за отсутствие в жизни высоких целей и высоких моральных принципов.
Малёк шел по улице, раздражённо бурча и злясь на самого себя, и только когда в ответ на звонок открылась дверь квартиры, вдруг понял, насколько рад Риту снова видеть, наконец-то – он так скучал.
– Привет, – преспокойно, без всякого удивления, словно не было долгих скандалов, уходов-приходов и медленных слёз в одинокой пустой комнате тайком от мамы, сказала Рита и улыбнулась искренней и радостной светлой улыбкой. – Заходи, чего встал.
И вот он, Малёк, снова здесь, в залитой ярким солнечным светом комнате – у него уже довольно давно сформировалось стойкое ощущение, что когда смотришь на мир из ритиного окна, в мире всегда лето или весна и всегда солнечная погода.
– А ты чё, не учишься, что ли? – удивился Малёк девственно чистому и противоестественно пустому письменному столу, за которым Рита обычно, по твёрдому убеждению Малька, гробила свою молодую жизнь вместо того, чтобы, как девки его круга, жрать, срать и трахаться, в общем, всецело наслаждаться молодостью, которая, как они беспрестанно почему-то повторяли, даётся только раз.
– Каникулы же, – тут же с места в карьер завелась Рита, - я смотрю, ты всё такой же тупой.
И Малёк впервые в жизни вдруг почувствовал, как она права.
– Ладно. Я как раз по этому базару – айда в библиотеку.
Рита понуро и отстранённо кивнула, к этому моменту почему-то успев прийти в подавленное настроение:
– Ладно. Только – ты извини, я не имела в виду, что ты глуп, это я так – я всех называю тупыми и себя тоже, в действительности же – ты достаточно умный и образованный человек… – внезапно она прикусила язык, и Малёк понял, что последние слова звучали, как издевательство, потому она и замолчала. Так точно, товарищ майор, слова о том, что он тупой, правильны, а потому не обидны, а вот слова о том, что он умный – враньё, и потому изрядно смахивают на оскорбление.
– В какую библиотеку пойдём? – с неожиданно проснувшимся интересом спросила Рита. – У нас, в Стране Советов, порнушки в бибилиотеках нет.
– Заколебала со своими подъёбами, – немного обидевшись (она его вообще уж за страдальца принимает) ответил Малёк, но его раздражение неожиданно сослужило добрую службу, он не стал ходить вокруг да около, а ляпнул в раздражении прямо: – Будем о ведьмах, короче, читать.
Выражение лица Риты внезапно стало другим, но не таким, какого ожидал Малёк, он ожидал любой реакции – от насмешек до боязливого движения в сторону, подальше от сумасшедшего и, наверное, маньяка, Рита же смотрела ему в глаза внимательным сосредоточенным взором, и Малёк вдруг, испытав дрожь, почувствовал, что теперь в её лице было что-то от тех ночных кровососок, что-то неясное и пугающее, что-то…
что-то целеустремлённое
что-то целеустремлённое настолько, что этой целеустремлённости больше подходило определение “беспощадность”, теперь жизнь Малька и жизни сотен мальков, и жизнь самой Риты уже не могли быть приняты в расчёт при достижении той цели, к которой она была устремлена.
– Поподробнее! – с непривычным для неё лаконизмом приказала она, и тут Малёк почувствовал злость: эти бабы уже достали – то ночью на него бросаются, то разговаривают, как в армии деды с салабонами.
– Ладно всё, не пойдём в библиотеку, без тебя обойдусь.
Но Рита была уже совсем рядом, она с Мальком была одного роста, поэтому глаза у них оказались на одном уровне, и её взгляд не был ни просящим, направленным снизу вверх, ни снисходительным, обращённым сверху, когда она мягко коснулась его груди ладонью и затем потянулась обеими руками расстёгивать на нём рубашку.
– Сто лет тебя не видела, – тихонько шепнула она ему прямо в ухо, и Малёк прерывисто вздохнул от тёплого мимолётного прикосновения её дыхания…
Не очень длинный августовский день догорал золотистым прохладным светом, и красновато-жёлтый прямоугольник косо падающих в комнату лучей медленно вытягивался, уже почти касаясь стены. Рита очнулась первой от краткого, освежающего после минуты страсти сна и, перегнувшись через спящего Малька, потянулась к столику за сигаретами. Малёк сонно приоткрыл глаза именно в этот момент и с болью в сердце заметил напряжённую тонкую складку, горизонтально прорезавшую её обычно гладкий и безмятежный лоб – ему уже было ясно, что он вольно или невольно втянул девочку в смертельную заморочку, исправить это было уже нельзя и оставалось только всё рассказать ей как на духу, надеясь, что эта иконная умница студентка сумеет найти либо в памяти, либо в книгах хоть что-нибудь, что помогло бы ему в ожидающем его ночью последнем бою, тем более, что рассказать уже всё равно придётся – Малёк по опыту знал, что эта с виду хрупкая, нежная, гладкая, чистенькая, слабенькая интеллигенточка имеет привычку в поисках информации вцепляться в источник бульдожьей хваткой, будь то каталог или человек.
Рита затянулась жёстко и глубоко, это тоже был некий нюанс, всегда напрягавший и настораживавший Малька – странный, агрессивный, почти мужской стиль курения, так не похожий на манерные пускания струек дыма её сверстницами – и открыла рот, намереваясь задать первый вопрос – базар начался.
– Дай сигарету, – торопливо прервал её Малёк, трепетно надеясь отдалить неумолимо нависающий над ним разговор.
– Сколько сейчас времени? – задала Рита совершенно неожиданный вопрос, доставая из пачки ещё одну – палочку.
– Девять скоро, – несколько растерявшись, ответил Малёк.
– Значит, у нас чуть больше трёх часов в запасе, – подытожила Рита. – Они могут прийти только после полуночи.
– Кто? – обалдело спросил Малёк, чувствуя дурное помутнение в голове от ощущения ирреальности происходящего.
– Вампирши, – с полнейшим самообладанием отрезала Рита. – Те, о которых ты хотел почитать в библиотеке, кстати, в советской библиотеке такого рода информацию можно найти только в спецхране, куда тебя хрен пропустят.
– Я о ведьмах хотел почитать, – осторожно попытался напомнить ей Малёк.
- Да ты чё? – с восторженной насмешливой иронией возопила Рита. – А что там за дерьмо у тебя на шее?
И это тоже было непривычно, никогда раньше Рита не позволяла себе так выражаться.
Малёк непроизвольно коснулся израненной шеи, тут же отозвавшейся на его прикосновение тупой болью, как бывает, когда потрогаешь свежий синяк.
– Они, конечно, могли бы прийти к тебе и в образе ведьм или волков, или драконов, или чертей, или крыс – любого, чего ты боишься настолько, чтобы оцепенеть, став для них лёгкой добычей. Либо же они могли прийти к тебе с искушением – обещая какую-нибудь особенную и необычную мерзость, достаточно привлекательную для тебя, чтобы ты опять же стал для них лёгкой добычей – богатство, например, пол-кило бриллиантов или молочные, там, реки в кисельных берегах. Однако, насколько я теперь понимаю, ты оказался абсолютно чист от страха и корысти, тебя оказалось невозможно испугать или искусить (я, кстати, искренне этим удивлена), а такие люди не по зубам любой нечисти, именно из таких людей получаются ведуны – те, что защищали человечество от порождений тьмы, ещё когда ни Иисуса, ни Магомета не было даже в проекте. Гоголя ты, конечно, не читал, а там многое можно почерпнуть по интересующей тебя теме – например, в одной из вещей, в “Майской ночи”, по-моему, есть такое – некий мертвец появляется перед живым и, снимая в знак приветствия голову вместо шапки, идет к нему, если ты побежишь или каким-либо ещё образом выразишь свой страх, мертвец утащит тебя с собой, а если выдержишь, он подойдёт вплотную и сгинет. Вот, ты, Малёк, – тут Рита нежно и интимно погладила его пальчиком по левому соску, – смог бы выдержать, поэтому они и не пришли к тебе в виде мертвеца с собственной головой в руке. Если б ты, Малёк, по своим блядям не шастал, они бы не пришли к тебе вообще. А так – им удалось найти в тебе слабое место, так что не быть тебе ведуном – настоящий ведун должен быть свободен не только от страха и корысти, но и от похоти, ибо страх, корысть и похоть – как раз и есть те три кита, на которых держится мрак в человеческой душе. А ты, Малёк, дерьмовый бабник и при этом убеждённый, я бы сказала, идейный ловелас, и в этом твоя слабость, неудивительно, что они явились к тебе в образе вампирш, образ вампира является традиционно эротическим в мифологии любого народа мира.
Малёк некоторое время молчал, размышляя. Что-то в её словах не вязалось.
– А чё вампирши-то? – наконец начал он. – Есть же, короче, ну там, они, короче с тобой трахаются-трахаются, и ты, короче, на них западаешь, как будто подсел, ну и, в общем, потом ты уже конкретно их, шестёрка, короче. Или еще, прикинь, вот, она, короче, с тобой тоже…опять и опять, и, в общем, ты потом, прикинь, загнулся, и все думают, что от ебли, а это она, короче, это… через член, ну, якобы, всё, мол, вытянула, вот ты и сдох.
Это называется суккуб или суккуба, от латинского “sukkubare – лежащий под”, – осторожно объяснила Рита. – Ведьма сладострастия, вечно живущая благодаря тому, что питается человеческой энергией посредством непрерывного осуществления с объектом большого количества сексуальных актов, в результате чего человек, утратив жизненный энергетический потенциал, умирает, а душа его выбрасывается в кучу мусора в аду, как сдохшая батарейка, – говоря всё это, Рита напряжённо о чём-то думала, и вертикальная морщинка на её переносице стала ещё глубже. – Действительно странно, – наконец, призналась она, – вампирши, это ведь, в принципе, экстремистский вариант, их сущность – быстрое убийство тела с порабощением души, но… к чему такая спешка, ведь у них, вообще-то говоря, в запасе вечность, вампирши же выполняют работу грязно – повсюду разбрасывают трупы, а люди ведь не дураки, и любой толковый патологоанатом непременно должен заметить странности, которые не станет вносить в заключение – например, обескровливание тела при полном отсутствии крови на месте преступления, не говоря уж о ранках на шее, проникающих прямо в кровеносные сосуды, это только полный кретин может посчитать все такого рода признаки случайным совпадением, тем более, когда в мертвецкую приносят подобные трупы снова и снова. Конечно, какое-то время медэксперт помалкивает, опасаясь психушки, но это только до тех пор, пока количество обескровленных трупов на определённой территории не достигнет некоей критической отметки, в этом, кстати, объяснение тому, что поголовье вампиров, в принципе, не увеличивается – рано или поздно люди осознают их присутствие, начинают воспринимать это как объективно существующую проблему, а осознание проблемы – первый шаг к её решению, то есть, покумекав и сообразив, что обычные методы наподобие официального заявления в райком здесь не канают, люди находят для решения необычной проблемы необычные способы – например, осиновый кол в сердце. Ну так, исходя из вышеизложенного – какого, действительно, хрена, тёмные силы напустили на тебя вампирш вместо того, чтобы напустить хорошенькую суккубу, которая сделала бы то же самое, но сделала бы это не спеша, чисто, аккуратно, элегантно, без лишних шума и пыли, не привлекая к себе внимания и подозрений, а значит, не попав под освящённый меч или осиновый кол? – Теперь лицо Риты было по-настоящему напряжённым. Она приподнялась на локте и заглянула сверху вниз Мальку в глаза. – Малёк, ты хоть понимаешь, что это означает?
Малёк ответил, не задумываясь:
– Им, короче, конспирация по хер, они затеяли чё-то, ваще, крутое, и теперь ебошат в темпе – суккуба, она, видишь, мочит долго, а их вся братва прикинула типа айда, мол, пацаны, по-быстрому, пока эти лохи врубятся, мы уже всю толпу зароем…
И в догорающем закате в комнате повисла долгая пауза, которую прервал Малёк:
– Н-н-нда-а-, пи-и-издец, не хило. – и помолчав, с ещё большей силой и ещё большим чувством повторил. – Не хило, ва-а-аще!!!
Рита вскочила с полуостывшей после любви постели, легкой гибкой походкой прошлась по комнате и остановилась у окна – теперь её тонкий обнажённый силуэт на фоне багрового заката казался пылающим и одновременно тёмным, почти чёрным в алой огненной короне, обрисовывающей её фигуру.
– Значит, нашествие, – медленно произнесла она. – Дождались. Такое бывало и раньше, но очень и очень давно, до пришествия пророков и рождения мировых религий, они-то и держали всю эту мразь в узде последние пару тысячелетий, пока…, – Рита вздохнула, устало и тяжело, – пока священнослужители не скурвились сами и не замарали религиозную идеологию настолько, что люди перестали верить. Видишь ли, Малёк, мистическая или Божественная энергия не может активизироваться среди людей без абсолютной человеческой преданности и любви и абсолютной человеческой веры в её всемогущество: пока люди верили во Всевышнего и ненавидели нечистую силу, грязь оставалась там, где положено – в сточной канаве, а теперь грязь рвётся наружу, и это тоже многое означает.
Малёк, подходя к ней, молча кивнул в знак того, что он всё понял, уже всё было совершенно ясно и не нужны были никакие слова.
– Как ты с ними договорился? – жёстко спросила Рита, и Малёк всем сердцем ощутил, что этот вопрос означает окончание раздумий – время осмысления прошло, пришло время решений и практических действий.
– Пообещал ещё пацанов привести, дескать, так интереснее.
– И как же ты теперь отбрешешься?
- А я мочить, наверное, начну сразу же.
Рита покачала головой:
– Не успеешь. Вампирши движутся очень быстро – чтобы убить хоть одну, надо будет вновь вступить с ней в физический контакт и ударить неожиданно.