Мелодрама. Елена Холодова (Магнитогорск, Россия). Гадюка

Витька Лесков был моим первым ухажером. Он носил мне огромные охапки ромашек, признавался в любви, выдавая стихи Саши Пушкина за свои, и все пытался поцеловать меня, а я стыдливо отмахивалась.
—Ты меня любишь? — говорил он, заглядывая мне в глаза.
— Не скажу! — говорила я капризно.
— А как мне узнать? — Витька глядел умоляюще.
— Лепестки у ромашек отрывай…
       Короче, судьба Витькина была решена — он должен был принести мне черевички, какие носит сама царица.
       Однажды мы с ним пошли в лес. Стоял жаркий день, на нежные полевые колокольчики садились, треща хрустальными крыльями, стрекозы. Небо благосклонно смотрело вниз на двух топающих по тропинке детей, взявшихся за руки.
— Нёха, ты самая лучшая! — это было мое детское, ласковое прозвище, которым он звал меня, даря цветы.
         Вот и сейчас протягивал мне Витька букет  незабудок и горсть красноватой, теплой клубники.
— Еще ягод будешь? — спросил он, видя, как я с наслажденьем ем клубнику.
— Ага — благодарно кивнула я, и, когда мальчишка убежал,  оглянулась — чем бы заняться? На голове моей был одет венок из одуванчиков, и мне вдруг захотелось опустить его в воду. Я пошла к реке, не глядя под ноги, и резко остановилась, когда что - то неприятно хрустнуло под сапогом. Оказалось, что я наступила на голову огромной гадюке. Она шипела, извиваясь, но движенья ее становились все медленнее, слабее. Вскоре она затихла на земле вялым, черным шнуром. Тут мне пришла идея. Я отыскала палку с раздвоенным концом, поддела полумертвую змею и села ждать Витьку.
        Разрумянившийся мальчишка прибежал, неся в ладошках клубнику, улыбаясь, остановился в нескольких шагах от меня.
— Закрой глаза, у меня для тебя сюрприз!  — повелительно сказала я.
      Он повиновался, не задумываясь, не ожидая от меня подвоха. Я взмахнула палкой, с которой, чуть шевелясь, свисала змея. Я хотела бросить гадюку ему под ноги, но вышло так, что она замоталась вокруг Витькиной шеи.
— А-а-а!  — мальчишка просыпал в траву ягоды, одним резким движеньем сбросил издыхающую гадину с шеи, побежал, сверкая пятками по тропинке.
       Пару дней спустя, услышала я, как его мать рассказывала соседке:
— Витька мой прибежал, штаны все уделал, ревет, а что случилось, не говорит…
       А год спустя я встретилась со своим первым ухажером, когда он уже изросся в красивого светловолосого парня. Он сразу узнал меня, изменился в лице, побледнел и с ненавистью бросил:
— Дура ты, Нёха!
        Он отпустил в мой адрес еще несколько совсем не книжных выражений, а я искренне не понимала  — за что он так на меня? Ведь гадюка же его не укусила…