Драма. Ким Саранчин (с.Любучаны, Чеховский р-н, Московская обл., Россия). Русская щедрость

Тросточка звякает о бордюр, выверяя моё на-
правление. Иду медленно: обстановка незнако-
мая, и ориентироваться мне, слепому, трудно. Од-
нако, каким-то наитием шагаю верно. Впрочем,
за четверть века слепоты выработалось чутьё,
тем более, что после потери зрения я упорно и
помногу старался ходить самостоятельно, чтобы
не зависеть от кого-либо. Да и писательская про-
фессия располагает к одиночеству.
Подхожу к остановке пригородного автобу-
са, сажусь на скамейку. Щёлкаю кнопкой часов,
ощупываю циферблат. Можно спокойно поси-
деть, продумать свои хождения по чиновничьим
кабинетам. Рядом кто-то тихонько и жалостливо
вздыхает. Я привык к такой показной жалост-
ливости и потому не обращаю внимания на эти
вздохи.
– Глаза потерять – хуже и некуда, – произно-
сит мягкий старушечий голос. И снова слышит-
ся вздох. Раздражение закипает у меня внутри.
Как надоели такие добродетельные вздохи! На
словах слезливо жалеют, а порою более получаса
простоишь на оживлённом перекрёстке, прежде
чем кто-либо поможет тебе перейти улицу, по ко-
торой с большой скоростью громыхают автобу-
сы и разные машины... Да и день нынче выдался
неудачный, точнее безрезультатный. В телефон-
ных разговорах некоторые руководители разных
структур обещали финансировать литературный
альманах, который я собираю и издаю, а вот ког-
да встретились с ними с глазу на глаз – получил
вежливый и трафаретный отказ: сейчас с деньга-
ми тяжело, вот подождите ещё немножко... Зашёл
к милой и молодой заведующей коммерческим
банком. Нытье на нынешние трудности – и отказ.
Наведался к генеральному директору торговой
акционерной фирмы с красивым названием «Ян-
тарь» – тоже от ворот поворот. Потом обивал по-
роги кабинетов «новых русских» – результат тот
же самый. Действительно, почему обогащающи-
еся нувориши должны делиться собственными
заработками с какими-то писателями? Это дело
и забота государственные, а государство уверя-
ет людей литературы и искусства: «Ищите новых
Третьяковых, Мамонтовых и прочих щедрых бо-
гатеев...».
Я всё больше и больше распалялся душой. Все
сочувствуют, а вот практически оказать финан-
совую помощь на конкретное дело... Тут сразу
срабатывает какой-то красный семафор, мгно-
венно включающийся от внутренней бездушно-
сти и чёрствости... Я-то знал, что те лица, к кото-
рым я обращался, выделяли громадные суммы на
какие-то банкеты или оплачивали заграничные
поездки нашей местной администрации...
– Тяжко тебе, горемыке-слепому, – продолжает
сидящая возле меня старушка, не обращая вни-
мание на моё сердитое молчание. Она опять со-
крушённо вздыхает. – Один живёшь или жена
есть?
– Все, бабушка, есть, все! – стараясь скрыть раз-
дражение, бросаю ей торопливо. – И дети и вну-
ки...
– А почто один ходишь? – возражает она. – Да
кто слепого-то одного в даль пустит? Э, милок,
судьба, она ведь такая штука, что и не угадаешь,
где споткнёшься, а где упадёшь...
Я почти не слушаю её, занятый своими и без
того нелёгкими мыслями. Старуха, ещё что-то
пробормотав сожалительное, встаёт, и я слышу
пристук палки о землю.
– Вот передохнула, старая, теперича дале пойду...
– Она вздыхает, на этот раз жалея, видимо, себя
и свою старушечью немощность. – В деревеньку
свою поплетусь. Хлебца вот купила, а молочко
дома имеется... В общем, доживу век как-нибудь,
а люди добрые похоронят, ежели пенсии моей не
хватит...
Старуха приближается ко мне и что-то настой-
чиво суёт мне в руку. – Возьми, милок, от души
тебе даю... – Я ощущаю в ладони денежные купю-
ры и пытаюсь отдёрнуть руку, но старуха цепко
удержала меня. – Уж не обессудь, милок, я боль-
ше не могу, вот ей богу, – просительно и умоляю-
ще говорит она. – Тут на стаканчик водки хватит,
это точно. Мой-то старик тоже слепенький был,
уж как переживал, как переживал... А как выпьет
стакашок, отойдёт душою, размягчится. И ему
хорошо становилось и мне тоже...
Старуха удаляется медленно, и я ещё долго
слышу постукивание её палки о сухую землю.
Вся смурь слетает с меня, и на душе моей ста-
новится хорошо и светло. Я, ей Богу, даже про-
слезился: до чего всё-таки богата и щедра душа
простого русского человека! А такую душу разве
сломишь?...