Юмор. Валерий Роньшин (Санкт-Петербург). Оригинал Хохолкин

Хохолкин был ба-а-а-а-альшой оригинал. Когда он смотрел на лужу, он видел там небо, а когда он смотрел на небо, он видел там лужу. В Париж Хохолкин ездил как в Воронеж, а в Воронеж ездил как в Париж. По утрам оригинал Хохолкин вставал лишь только для того, чтобы куда-нибудь перелечь. К примеру, завтракал Хохолкин всегда в ванне, куда он перелегал с кровати. Помимо кровати и ванны Хохолкин ещё любил лежать у себя на балконе на десятом этаже. И загорать… Внизу по улицам все куда-то бежали, спешили, торопились, натянув на себя рубашки, юбки, майки, часы, трусы, набив под завязку сумки всевозможными предметами, а головы – всевозможными проблемами… А оригинал Хохолкин лежал себе на своём балкончике абсолютно голый и абсолютно никуда не спешил. Потому что у него был воскресный день. Причём постоянный. Это у других воскресенье заканчивалось и начинался понедельник, а у оригинала Хохолкина воскресенье заканчивалось – и снова начиналось воскресенье…

Тут, конечно, возникают некоторые вопросы: а почему это у всех – понедельник, вторник, среда… А у Хохолкина – воскресенье, воскресенье, воскресенье… Да такого просто быть не может!.. А вот и может. Не забывайте, ведь Хохолкин был ба-а-а-а-а-альшой оригинал.

«Ну а откуда у него тогда деньги берутся?» – поинтересуется какой-нибудь не в меру дотошный читатель. А ниоткуда. Откуда счастье с любовью берутся?.. Денег, счастья и любви всем вечно не хватает – вот все вечно и бегут за счастьем, деньгами и любовью. А оригинал Хохолкин никуда не бежал, ему вполне хватало и того, и другого, и третьего. Ещё и лишнее оставалось. Вот такой он был везунок – помимо того что оригинал.

Хохолкину везло буквально с самого утра и до самого вечера. Проснётся, бывало, утром – уже, считай, повезло; уснёт, бывало, вечером – опять, считай, повезло. А уж как ему везло днём – ну это просто фантастика: если, положим, одна дверь не открывается, так обязательно другая откроется; если, к примеру, одна любимая на свидание не является, так обязательно другая явится; или вот, скажем, уйдёт скорый поезд из-под носа у Хохолкина, а ему тут же другой скорый поезд под нос подают.

Поезда – это вообще отдельная песня. В поездах у Хохолкина самое любимое место было – верхняя боковая полка у туалета. Он её всегда брал. А вот страховку никогда не брал. Все брали, а Хохолкин не брал. Ну оригинал, что с него взять. Кассирши, бывало, на него за это обижались и думали мстительно: «Ах, ты страховку не берёшь, ну тогда получи верхнюю боковую у туалета». А Хохолкину только этого и надо. То есть опять же, считай, ему повезло. Так что голого Хохолкина голыми руками не возьмёшь. Ну как, спрашивается, можно взять голыми руками человека, который любит ездить в плацкартном вагоне, на верхней боковой полке у туалета?.. Это всё равно что лишить чёрной икры того, у кого самая любимая икра – кабачковая. А оригинал Хохолкин в смысле еды ещё и покруче был, потому что его любимое блюдо было – хлеб с водой.

Похлебает, бывало, Хохолкин вкусненькой водички с хлебушком – и на балкон. Загорать. Или книжку читать.

Книги оригинал Хохолкин, к слову сказать, тоже читал весьма оригинальным способом – задом наперёд. В особенности биографические, про великих людей. Вначале Хохолкин читал в самом конце о том, как великий человек умер, потом – как тот постепенно молодел, становясь всё менее великим, вслед за тем шла уж совсем не великая юность, далее отрочество и детство, потом соответственно рождение, эмбриональный период и зачатие. Ну и в самом конце, вернее в самом начале, герой окончательно исчезал из этого мира. Так что без разницы получалось, откуда и куда книжку читать – от начала ли к концу, от конца ли к началу… «Рождение – это та же смерть, только наоборот», – сказали бы мы, если б хотели поумничать. Ну а если уж по-простому говорить, то – «куда ни кинь – всюду клин»…

Из больших русских писателей Хохолкину больше всех нравился Даниэль Дефо. Чтобы вас это не очень удивляло, ещё раз напомним: Хохолкин был ба-а-а-а-а-а-а-а-льшой оригинал, потому-то Дефо у него и ходил в ба-а-а-а-а-а-а-льших русских писателях. Частенько, лёжа на балкончике, Хохолкин воображал себя Робинзоном Крузо на необитаемом острове. А надо сказать, что воображалка у Хохолкина было ОГО-ГО какая. Не хуже соображалки. К примеру, Хохолкин мог по утрам смеха ради мысленно встать, мысленно сделать зарядку и мысленно отправиться вместе со всей страной на работу; то есть мысленно выйти из дома, мысленно дойти до метро, мысленно спуститься по эскалатору, мысленно сесть в переполненный вагон, ну и так далее. И всё это он проделывал исключительно в голом виде. Со временем Хохолкин так наловчился мысленно ходить и ездить туда-сюда в чём мать родила, что мысленно объехал и обошёл голым весь земной шар. Побывал и в Австралии, и в Африке, и на Северном полюсе, где, кстати сказать, слегка простудился, всё-таки в голом виде по Северному полюсу лучше не фланировать, даже и мысленно…

А ещё оригинал Хохолкин был оригинальнейшим поэтом. И знаете почему? Потому что за всю свою жизнь он не сочинил ни одного стихотворения. Стихи же других поэтов Хохолкин читал так же, как и прозу других прозаиков, – то есть задом наперёд. И очень даже оригинально выходило:
Что кинул он в краю родном?..
Что ищет он в стране далёкой?..
В тумане моря голубом
Белеет парус одинокий!..
Как гений чистой красоты,
Как мимолётное виденье,
Передо мной явилась ты!
Я помню чудное мгновенье!..

Ну что ещё можно сказать оригинального про оригинала Хохолкина, кроме того, что он был ба-а-а-а-а-альшой оригинал?.. Именно «был», потому что его уже нет. Лежал себе Хохолкин, как обычно, в воскресенье на балкончике да на солнышке, а потом вдруг – фьють! – и пустое место!.. Всё есть как есть, а Хохолкина – нет как нет. И никаких тебе похорон, могил, кладбищ… Ай да Хохолкин!.. Ай да оригинал!..