Деревенская проза. Виктор Бычков (Барнаул, Россия). Стая

Конец осени.
Предзимье.
Позёмка мела в попутном направлении.
Стая одичавших собак бежала трусцой вдоль дороги. Вела её тёмно-серая сука. Она выделалась среди собратьев своим ростом: высокая, самая высокая собака в стае. Помимо роста она имела и мощную развитую грудь. Сквозь шерсть хорошо просматривалось крепкое тело с резко выпирающимися бугорками мышц. Поджарая, длинная, с пружинисто висящим хвостом, стоячими на стороже ушами, которыми сука не забывала периодически стричь, оборачивая назад голову, окидывала стаю хозяйским, начальственным взглядом бездонных тёмных глаз. Из слегка раскрытой пасти свисал розовый язык, ноздри фильтровали окружающий воздух на предмет наличия пищи.
И было от чего.
Последние пять месяцев стая голодала. С того самого момента, когда их изгнали из колхозного рынка, что в посёлке городского типа.
В тот день она безуспешно искала пищу у мусорных баков, которые стояли в углу рынка за складскими помещениями. Там всегда была пища, вдоволь пищи. Но тогда баки были пусты: только что ушла мусорная машина, сука опоздала. А есть хотелось. Чебуречные ларьки ещё не начали работать, где можно было полакомиться частью пирожка у первых посетителей.
Сука всегда садилась напротив жующего пирожок человека и смотрела на жертву немигающим взглядом. Жалостливым и просящим тот взгляд не был, сука знает это точно. Чувствовал это и человек. Она смотрела злобно, с жадностью, из разинутого рта стекала слюна. И ещё она знала, что если её пронзительный, пронизывающий насквозь взгляд не достигнет успеха, то она оставляла за собой право вырвать из рук человека манящий запахом пирожок. Пока сбоев не было и до крайности дело не доходило. Человек всегда что-то чувствовал во взгляде этой страшной большой собаки, и всегда не доедал свой пирожок, а считал лучшим и безопасным быстренько поделиться с сукой.
Потом, после чебуречной, когда чувство голода немножко утолялось, она шла к мусорным бакам, где всегда «догонялась», сытно наедалась. Благо, пищи было достаточно. Тут же лазили и её собратья – стая собак, которая уже давно жила на колхозном рынке и считала эту территорию своею вотчиной. Все собаки в стае хорошо знали друг друга, находили между собой понимание, хотя не обходилось и без драки. Чужаков не терпели и поступали с ними по справедливости: если чужак не уходил сразу же, после первого предупреждения, то его просто разрывали на куски, а потом им же утоляли голод наиболее слабые собаки, которым не всегда хватало пищи у мусорных баков. Или которые не могли в силу своего маленького роста залезть в бак.
Сука брезговала такой пищей до вчерашнего дня. А вот вчера она была вынуждена употребить себе в пищу полугодовалого чёрного щенка из стаи. Пользы от него в драках никакой, обуза, а вот утолить чувство голода на день – в самый раз.
Она его съела не до конца. Сука слышала, как дрались соплеменники за то, что осталось от чёрного щенка.
Тогда, на колхозном рынке, тоже сильно хотелось есть. Голод будил в ней злобу, граничащую с необъяснимой яростью. Она несколько раз обежала рынок, но, как назло, пищи не было.
Сука села у чебуречного ларька: только что зашёл туда хозяин, она его хорошо знала. Вот-вот он начнёт работать, пойдут покупатели, и ей обязательно достанется кусок пирожка, а то и целый пирожок. Надо просто подождать, что сука и делала – ждала.
Но чувство голода мутило сознание, и ярость не проходила.
Зато к ларьку подошла женщина. За руку она держала ребёнка – мальчика, ростом не выше самой суки, в коротких штанишках, с оголёнными ручками. Остановились рядом.
Ребёнок смотрел на собаку, улыбался, потом вдруг протянул к ней руку.
Сука не отпрянула, не зарычала.
Не раздумывая, молча, мгновенно, почти с места, она сомкнула мощные челюсти на оголённой ручке ребёнка, интуитивно резко, сильно дёрнула головой, отрывая такой вожделённый кусочек пищи. И тут же, не смакуя, проглотила. Так, маленький клочок. Даже не почувствовала вкуса.
Её не ошеломил и не остановил крик женщины и крик мальчика. Сука успела ещё раз откусить кусочек, но уже от ноги ребёнка. И снова проглотила, и опять не чувствуя вкуса.
Ребёнок упал.
Она готова была ещё раз накинуться на него, но в этот миг ей на голову обрушилось что-то больное, что отбросило её в сторону от мальчика, к ларьку. Потом она заметила и поняла, что это хозяин чебуречной ударил её чем-то тяжёлым. Удар пришёлся в голову, отчего сука на мгновение потеряла ориентировку и не смогла сразу же дать отпор врагу. Потом удары посыпались один за другим, а она уже не могла защититься.
Ничего не оставалось, как бежать.
В тот же день на собак с колхозного рынка началась охота.
Их преследовали повсюду, куда бы они не прятались, и где бы не появились. Странным для собак в этой охоте было то, что их прогоняли вчерашние кормильцы и защитники – охранники и дворники с рынка. Этого стая не понимала и снова и снова псы возвращались на привычное место обитания. И опять, и опять их выгоняли с рынка. Это было непонятно для собак. Как так?! Не понимала людей и сука. Здесь она родилась и выросла, здесь жили её родители, здесь же она не один раз приносила потомство, и вдруг её изгоняют?!
Вечером того же дня собак на рынке стали отстреливать. Самым настоящим образом. Это уже была настоящая охота на собак. Но суку эта участь счастливо минула. Она успела заметить, как после выстрела упал и жалобно заскулил кобель – самый главный её поклонник и покровитель, отец её детей в последние годы. Упал, дёрнулся раз-другой, и не поднялся больше.
Она поняла тогда, что надо уходить. И она ушла. С ней вместе ушло около десятка собак – жалкие остатки от прежней стаи с колхозного рынка. Правда, потом они пытались вернуться, но всякий раз их снова и снова изгоняли. Но и собаки не оставляли надежду, пока территорию рынка не обнесли глухим высоким забором. С тех пор стая прекратила попытки вернуться.
И начались скитания, началась борьба на выживание.
Стае пришлось уйти из посёлка: в этом населённом пункте после случая с ребёнком почти каждый житель считал своим долгом преследовать бездомных собак. Их травили, гоняли всеми подручными средствами.
Стая поселилась в развалинах заброшенной фермы, что когда-то стояла на окраине посёлка. Первое время питались мышами, которых расплодилось на удивление много. Поймать мышь – ничего сложного. Иногда попадались сонные птицы. А то и нарывались на падаль домашних животных.
Но со временем стая разрасталась, рождались щенки, а мыши исчезали. Пищи становилось катастрофически мало. Молодняк чаще всего не выживал, умирал от голода, а то и ещё живыми шёл на корм старшим собакам. Редко какой суке-матери удавалось уберечь своих детей от голодных сородичей.
Стая пыталась закрепиться на свалке, что далеко от посёлка, в чистом поле. Пищи там было вдоволь. Несколько раз стае посчастливилось незамеченной просочиться на свалку, хорошо поживиться, а вот сегодня их встретила местная стая собак.
Жирные, откормленные псы ожидали незваных гостей ещё на подходе. И было их в несколько раз больше.
Сука во главе стаи дралась не на жизнь, а на смерть. Вместе с ней отчаянно дрались и её товарищи. Но силы были не равными. Оставив на поле боя четверых сородичей, стая была вынуждена ретироваться. Хозяева свалки праздновали полную и безоговорочную победу.
И вот сейчас голодная, а потому и отчаянно злая, сильно поредевшая стая одичавших собак во главе с высокой тёмно-серой сукой возвращалась в посёлок, поближе к людям. Собаки знали, что среди людей они смогут найти хоть что-то, что может утолить страшное и болезненное чувство голода. А ещё там же могут найти укрытие от не менее страшного и не менее болезненного холода, который с каждым днём становился всё злее и злее, всё страшнее и страшнее. Да, там, среди людей, их снова будет подстерегать опасность. Но голод и холод сильнее ожидания опасности.
Дул промозглый предзимний ветер, мела позёмка…
Темнело.
Вдоль асфальтированной дороги, по её обочине бежала стая голодных, а потому и злых одичавших собак.
Уже видны были первые строения посёлка.
…Ветеринарный врач Эдуард Иванович Миллер возвращался домой на «Ниве». Сегодня он был у сына – фермера. Его ферма с тремястами головами свиней находится в двадцати километрах от посёлка на окраине заброшенного, оставленного людьми хутора. Ферма, небольшой домик для рабочих, несколько подсобных, складских помещений, бойня…
Вакцинация молодняка, кастрация, иные мероприятия – привычная работа для бывшего главного ветеринарного врача огромного животноводческого комплекса ещё при Советской власти. Это сейчас он на пенсии. А тут сын – фермер. Как не помочь родному дитяти?! Зачем нанимать специалиста «со стороны», если Эдуард Иванович даст фору любому молодому ветеринару – выпускнику современного сельскохозяйственного вуза? И силы ещё о-го-го!
Вот только незадача: заглох двигатель. Уже виден посёлок, до дома осталось совсем немного, и вдруг такая неприятность.
Эдуард Иванович был не только хорошим ветеринарным врачом. Жизнь в сельской местности обучила его многим специальностям.
После недолгого осмотра он понял, что вышла из строя катушка зажигания. Звонить сыну, чтобы тот приехал и дотащил на своей машине родительскую «Ниву» не стал. Зачем? Пусть сынок отдохнёт от трудов праведных. Там, в гараже, на верхней полке лежит запасная катушка зажигания. Эдуард Иванович это знает точно. Сейчас он сходит до дома, возьмёт её и вернётся обратно. А уж поставить – делов-то. Больше разговоров. Даже если и стемнеет – есть подкапотная лампочка.
Поход до дома и обратно не занял много времени, однако уже темнело, когда Эдуард Иванович вышел на окраину посёлка, направляясь к оставленной машине.
Пронизывающий ветер дул в лицо, подмораживало.
Приходилось то и дело отворачиваться, идти почти в наклон.
Стаю собак мужчина заметил в последний момент.
Громкий, злобный собачий лай заставил остановиться, оглядеться. Стая собак – чуть больше десятка голов окружили человека. Некоторые из них сели в кружок, не спуская с него глаз. Три-четыре собаки постоянно кружили вокруг, лаяли, приближались к мужчине со всех сторон, накидывались, скаля зубы. Выделялась из стаи одна – высокая, тёмная в сумерках собака. Она не лаяла, больше стояла, неотрывно наблюдая за человеком, выжидая чего-то. Иногда срывалась с места, кусала сородичей, словно подгоняя их, заставляя активней нападать на мужчину. А сама вроде как не проявляла интереса к нему.
Эдуард Иванович не питал иллюзий. Он хорошо знал повадки одичавших собак. Получившие «образование» у людей, сохранившие на генном уровне задатки их предков – волков, они были во много раз умнее и опасней своих диких сородичей. Волка можно испугать огнем, криком, резким жестом. А вот с одичавшей собакой такое вряд ли пройдёт.
Когда-то, будучи депутатом поселкового совета, он горячо и рьяно выступал за их ликвидацию. Говорил, убеждал односельчан, что собака – это та же домашняя живность со своими специфическими обязанностями, регулировать количество особей которых – святое дело человека. Он, только он, человек, имеет право и обязан управлять жизнью собаки, подчиняя её своим интересам. Как с тем же крупнорогатым скотом, свиньями, лошадьми, птицей. Всё остальное – от лукавого и противоречит укладу жизни человека – пока ещё высшего существа под Солнцем.
Но тогда уже начали дуть «новые ветра», его обвинили во всех смертных грехах, называли живодёром, пережитком прошлого.
…Зажав в руке злощастную катушку зажигания, мужчина старался не провоцировать животных, замер на месте, только неотрывно следил за собаками, ждал нападения. И искал глазами хоть что-то, что могло бы помочь ему отбиться от стаи. И ещё жадно смотрел на дорогу, всё ждал, что вот-вот появится свет автомобильных фар.
Но дорога была пуста, а собаки продолжали атаковать.
Он хотел достать телефон, позвонить, позвать на помощь…
Какая-то из собак ухватила за правую штанину.
Он резко дёрнул ногой, скидывая животину, и в это мгновение сзади на спину бросилась другая собака, та, большая, которая до этого времени не нападала.
От резкого и сильного толчка мужчина не удержался, упал на холодный асфальт.
Он ещё пытался встать хотя бы на четвереньки, защититься, но вся стая собак набросилась на него, рвала руки, ноги…
Та сука, которая была за вожака, не сразу накинулась на жертву, а выбирала момент, ждала, когда оголиться лицо, чтобы сразу же впиться зубами в мякоть.
Мужчина перевернулся на спину, сел, отбиваясь от собак.
Бросок суки к сверкнувшему белизной лицу человека был мгновенным.
Он страшно закричал.
Следующий бросок сука подгадала к тому моменту, когда оголилось горло жертвы…
Когда свет фар маршрутной «Газели» высветил растерзанное и обглоданное тело человека на асфальте, и машина остановилась, стая собак лениво поднялась с обочины, потрусила в сторону колка, что тёмным пятном выделялся на фоне ночного неба.