Деревенская проза. Виктор Бычков (Барнаул, Россия). Загадки деревенской души

Председатель сельского исполкома Фёдор Романович Мордовин был не из лебяжьинских. Он появился здесь сразу после того, как изгнали колчаковцев. И не один. С ним вместе в повозке, загруженной вещами, приехала молодая особа лет двадцати. Хорошо и умело подогнанные галифе и солдатская гимнастёрка на ней выгодно выделяли выпуклые женские достоинства незнакомки. Широко раскрытые глаза удивлённо и радостно смотрели на мир. Коротко стриженые волосы обрамляли чуть-чуть вытянутое, удивительной чистоты и свежести красивое лицо. Мягкий голос, плавная певучая речь, яркие, будто нарисованные губы, здоровая белизна ровненьких зубов дополняли внешний вид попутчицы.
- Фифа, - сразу же окрестили её сельчанки.
Откуда и кто она – никто не знал. Хотя слухи ходили разные. Больше всех нравилась людям молва, будто красный командир Мордовин - лихой рубака, похитил её у колчаковского офицера. Вроде как захватили его в неравном бою в плен белые, пытать стали. На ночь кинули в кутузку. А он чудом вызволил себя, подкрался к коновязи, куда большой вражеский начальник как раз подъехал с юной женой.
Ну, Мордовин, не будь дураком, долго не думал, а быстренько разделался с офицером, влетел в седло, усадил с собой дамочку, и-и-и… только их и видели! Мол, и он ей глянулся с первого взгляда.
Так оно или нет, никто не проверял, а новички не рассказывали.
Мужики деревенские не верили, ставили под сомнение такую версию.
- Байки всё это, - скептически и почти единодушно говорили они. – Просто бес в ребро, вот и вся любовь. Блуд, к попу не ходи. А сам он сельский бугай.
И тайком, а то и в открытую любовались молодухой, цокали языком.
- Хотя… за такую и не грех того… этого…
А вот женская половина Лебяжьего была на стороне новосёла.
- Мужик не вам чета, вот и не верите. Это от зависти, что сами рохли, прости Господи.
А повод верить женщинам был.
Высокий, крепкий, широкий в плечах, пышная шевелюра из вьющихся каштановых волос, аккуратно подстриженные усы, широкая ухоженная борода, нежной голубизны глаза и рокочущий голос - Мордовин являл собой образ былинного богатыря с картинки, которая висит в общинном доме, и полностью покорил сердца всех без исключения женщин села Лебяжьего.
- Вот это мужик! – тихонько про себя восхищались они. – Да с таким хоть на край света, хоть к чёрту на кулички. Это ж не просто мужик, а мужчинище! Этот и из гнилушки искру вышибет!
А вот спутницу Мордовина невзлюбили и в один голос презрительно называли фифой.
- И как только он мог такую фифу выбрать? И где глаза его были? Да она ж… да она ж… тьфу! Глядеть не на что, прости Господи. Фифа, одним словом. Сучка! – добивали окончательно.
- Бугай, общественный бык-производитель, - единодушно сделали вывод мужики про новичка. – Но у нас не забалует: враз рога пообломаем! И не таких брали за кольцо и ставили в стойло!
Поселилась пара почти в центре села у общинного дома в избе солдатки Марфы Лесковой.
- Меня сюда направила наша родная партия! – гремел на одном из сельских сходов голос новичка. – Я страдал за советскую власть, как никто из вас, - и рвал на себе рубаху, оголял сельчанам исполосованную, всю в рубцах от плётки, богатырскую спину.
На этом же собрании большинством голосов Роман Фёдорович и был избран сначала депутатом сельского совета, чтобы тут же возглавить его исполнительный комитет.
Правда, мужики голосовали не все. А те, кто подавал голос за Мордовина, тянули руки кверху уж больно нерешительно, вяло, попутно выслушивая злобные шипения и получая непрестанные побудительные тычки локтями в бок от сидящих рядом своих половин, и страсть как завидовали товарищам, которые пришли на сход без жёнок.
Женская половина Лебяжьего дружно и на удивление слажено многоголосыми криками, пронзительными визгами и поднятием обоих рук не дали ни малейшего шанса противникам Романа Фёдоровича избираться в руководящие органы села или усомниться в правильности выбора.
- Неча это… вот! Не можете сами, так дайте возможность иным!
И жена Мордовина не сидела, сложа руки. Буквально на второй день после схода пошла по избам, приветливо и ласково говорила с родителями, записывала детвору в школу, которую решили вдруг открыть там же, при общинном доме.
После личного общения мнение почти всех мамаш, с кем удалось переговорить молоденькой учительнице, в корне изменилось.
Оказывается, не такая она и фифа, как говорили злые на язык люди. И зовут её вполне христианским именем Надя. Надежда Николаевна, если что.
Хотя… хотя, приложив руку на сердце, фифа ещё та-а-а!
Ну, никак не удавалось мужикам убедить своих жён в обратном. Фифа! И хоть ты им кол на голове теши!