Сатира. Валерий Роньшин (Санкт-Петербург). Баллада о съеденных курах

Маленький Володенька очень любил курочек. Жареных. Как только Володенька приезжал в гости к бабушке в деревню, курочки уже знали: одну из них ждет неминуемая смерть. Между собой курочки маленького Володеньку так и называли: «Маленькая смерть».
– Ну что, Володенька, пойдем курочку выбирать, – говорила бабушка.
– Курочку, курочку, – счастливо смеялся маленький Володенька и хлопал в ладоши.
И они шли в курятник. А в курятнике, на насесте, сидели курочки, затаив дыхание от страха. Один только петух был философски спокоен, его философское спокойствие проистекало от сознания того, что его-то – петуха – точно сейчас резать не станут, потому как маленький Володенька не любил жареных петухов.
А для маленького Володеньки наступал миг большого торжества. Володенька на минуточку становился Провидением, получая возможность распоряжаться чужими жизнями. И совсем не важно было, что эти жизни – куриные. Все жизни, по сути, одинаковы – что куриные, что не куриные. Маленький Володенька знал, что он может либо оставить любой курочке жизнь, либо забрать эту жизнь. И курочки тоже знали, что маленький Володенька это знает, а Володенька, в свою очередь, знал, что курочки это знали. И оттого к мигу Володенькиного торжества добавлялся еще и миг Володенькиного блаженства.
И вот трепещущие курочки безропотно ждали, кого же из них выберет «Маленькая смерть». Но Володенька отнюдь не спешил с выбором, он старательно растягивал и своё блаженство, и своё торжество. Он ме-е-е-дленно так поводил взором – туда-сюда, сюда-туда – оглядывая затаивших дыхание курочек. В этот момент маленький Володенька не только наслаждался этим самым моментом, он еще и искал среди покорных курочек – непокорную. И надо отметить, правды ради, что Володенька всегда находил эту самую непокорную, ибо кто ищет – тот всегда найдет. Обязательно во взгляде какой-нибудь курочки – третьей ли справа, второй ли слева – но прочитывалось маленьким Володенькой нечто заносчивое и вызывающее. И тотчас же указующий Володенькин пальчик упирался в непокорную: «Вот эту!»
И в ту же секунду у остальных потенциальных жертв невольно вырывались из клювов вздохи облегчения, тягостная атмосфера разряжалась, курочки начинали оживленно перекудахтываться, бурно обсуждая Володенькин выбор. И только так называемая «непокорная» обреченно опускала свою покорную голову, ожидая, когда ее – эту голову – снесут.
А через какой-то час «непокорная», уже без головы и перьев, но зато с аппетитно-румяненькой корочкой, лежала на большом блюде, кокетливо скрестив свои куриные ножки. Больше всего маленький Володенька любил правую ножку. И эту его любовь вполне можно понять. Дело в том (для тех, кто не в курсе), что курочки обычно стоят на левой ноге, а правую поджимают под себя. Привычка у них такая по жизни имеется. Оттого-то левая куриная ножка всегда жилистая и жесткая, а правая – наоборот – мягонькая и нежная. Так что у маленького Володеньки была, как говорится, губа не дура.
И вот маленький Володенька, весь в предвкушении вкусового наслаждения, тянется к этой самой мягонькой и нежной правой ножке, а правая ножка в этот же самый момент – прямо из-под Володенькиного носа, образно выражаясь – перелетает на соседнюю тарелку, помахивая виртуальными крылышками.
– А это для Машеньки, – говорит бабушка, которая и переложила ножку с блюда на тарелку.
Вот так зачастую в жизни и бывает. Таскал волк – потащат и волка. Нет в мире ничего неприкасаемого. И если для курочек роковым был приезд в деревню маленького Володеньки, то для самого Володеньки роковым был приезд в деревню маленькой Машеньки, его двоюродной сестры.
Маленькая Машенька была на два года младше маленького Володеньки, и потому ей доставались все самые лакомые кусочки. И вот этого маленький Володенька ну никак – НИКАК! – понять не мог. Все его существо всеми своими фибрами восставало против подобной несправедливости. Ну почему?! почему?! – вопрошало его существо. Ну чем, спрашивается, маленькая Машенька лучше маленького Володеньки? Тем, что родилась на два года позже? Ну и что?! Ну и что?!
Короче говоря, в душе маленького Володеньки бурлила и клокотала большая обида. И уже левая куриная ножка была ему не в сладость, и грудка куриная была ему не в радость, его душили слезы, его жгла ненависть, а по ночам его преследовала вот такая грёза: маленькая Машенька сидит в курятнике, на насесте, в ряду испуганных кур, а он, маленький Володенька, раз за разом, раз за разом указывает на нее своим указующим перстом: «Вот эту!» «Вот эту!» «Вот эту!»
Горькая же явь каждое лето демонстрировала маленькому Володеньке все ту же маленькую Машеньку, сидящую за столом и поедающую его – Володенькину – правую куриную ножку. И самое противное в этом поедании было то, что маленькая Машенька каждый раз при этом еще и выкобенивалась. «Не хочу, не буду!» – капризничала и гримасничала она, а бабушка, а также Машенькины мама и папа и вдобавок Володенькины мама и папа чуть ли не на коленях упрашивали ее: «Ну Машенька, ну золотко, ну откуси еще кусочек». После долгих уговоров Машенька с показным отвращением, как бы делая всем великое одолжение, впивалась своими острыми зубками в Володенькину куриную ножку.
Маленький Володенька не мог выносить столь тягостного для него зрелища, он убегал в кукурузные либо в подсолнуховые поля и, пылая там от жалости к себе и от ненависти к маленькой Машеньке, рыдал, рыдал и рыдал. Очередное лето было непоправимо испорчено. Да что там лето – жить не хотелось! И в самом-то деле, ну как можно жить, если ТАКОЕ в жизни творится?!
«Господи, Господи, Господи, – не раз, не два и не три мысленно обращался маленький Володенька к Богу, – если ты есть, ну убей же ты эту гадину, убей, убей, убей... А я за это буду учиться на один пятерки, помогать дома по хозяйству и всегда-всегда хорошо себя вести».
И надо сказать, Бог услышал искреннюю молитву маленького Володеньки. Правда, не сразу. Володеньке пришлось ждать аж целых двадцать пять лет, пока его молитва дошла до Господа нашего. О чем это говорит? Не о том ли, что Бог находится от нас на достаточно большом расстоянии, если даже такие простые, можно сказать – пустяшные молитвы доходят до него только через четверть века? А может быть, это говорит о том, что Господь как-то сортирует все наши молитвы, выполняя их в порядке одному ему известной очередности? В общем, чего гадать. Бог знает. Его пути неисповедимы. Но одно можно сказать совершенно точно: абсолютно все наши молитвы рано или поздно обязательно исполняются. Не в этой жизни – так в той, не в той – так в другой, не в другой – так в следующей...
Короче говоря, прошло двадцать пять лет.
За это время старенькая бабушка постарела еще больше, за это время сменилось несколько поколений курочек в курятнике, за это время маленький Володенька стал большим Володей.
Теперь по приезде в деревню большой Володя уже самостоятельно ходил в курятник выбирать себе курочку – без бабушки, зато с топором в руке. Тут уж и петух, потомок того давнего петуха, трепетал наравне с остальными курочками, потому как петушиным своим чутьем чувствовал исходящую от большого Володи слепую злобу. Злоба же эта проистекала все из того же источника, что и двадцать пять лет назад, только теперь она не ограничивалась правой куриной ножкой, а распространялась на всю Машенькину жизнь в целом. Ведь у этой «суки» (как теперь мысленно называл Володя свою двоюродную сестру) все шло как по маслу. Она вышла замуж за банкира, объездила весь мир вдоль и поперек, имела коттедж, две квартиры, три машины... И ни тебе рака, ни тебе спида, ни тебе даже самого обыкновенного гриппа... Здорова, как корова! И денег куры не клюют – всех кур съела!
«Это она мое счастье себе забрала, – думал большой Володя, сидя в маленькой конторе на маленьком окладе. – В детстве этой суке все мои лакомые кусочки доставались и сейчас продолжают доставаться».
И тут вдруг – бац! – нежданно-негаданно Машенька разбивается на самой дорогой из своих трех машин. Причем насмерть разбивается! Маленький Володенька, ну, то есть теперь уже большой Володя, даже поначалу не поверил в такой подарок судьбы, даже на похороны поехал, чтобы убедиться. Приехал. Убедился. Да, все честь по чести. Вот гроб. Вот Машенька в гробу лежит, как живая. «Долго Господь терпит, да больно бьет», – с удовлетворением отметил большой Володя, с удовлетворением же глядя, как гроб с Машенькой опускают в могилу.
Короче, Машеньку закопали и надпись написали: «Дорогой жене Маше от безутешного мужа и банкира Саши».
Таким образом, Машенька отправилась на тот свет, а Володя прямиком с кладбища отправился в деревню к бабушке. Курочку есть. И не то чтобы ему вот так уж остро захотелось курятины; пожалуйста, вон она, на каждом шагу продается, и в гриле, и не в гриле... Нет, Володе непременно хотелось проникнуться давним детским ощущением. Словом, поностальгировать.
И чем ближе подъезжал большой Володя к деревне, тем меньше он становился (в ментальном, разумеется, смысле). А приехал так и вовсе маленьким Володенькой. «Бабушка, бабушка, – закричал он с порога, – пошли скорей в курятник, курочку выбирать!»
Теперь-то уж можно было быть совершенно спокойным. Маленькая (она же большая) Машенька лежала на кладбище, а потому при всем своем желании не смогла бы съесть принадлежащую Володеньке по праву правую куриную ножку.
И вдруг... и вдруг... Володя глазам своим не поверил: вожделенная правая ножка вознеслась с блюда и, помахивая виртуальными крылышками, перелетела на соседнюю тарелку. Как в старое недоброе время.
– А это для Машеньки, – сказала бабушка, тоже как встарь.
Володя, на сей раз, ушам своим не поверил.
– Для какой Машеньки?! – воскликнул он, справившись с секундным замешательством.
– Для внученьки моей, – ответила бабушка как ни в чем не бывало.
– Так она же на машине разбилась! – смотрел Володя на бабушку круглыми глазами.
– Ну и что, – упорствовала бабушка.
– Как это « что»?! – раздражался Володя. – Ее похоронили.
– А может, какая-то ошибочка вышла.
– Какая еще «ошибочка»?! – уже кричал на бабушку Володя. – Я на ее похороны ездил!
– Ну, мало ли, – философски отвечала бабушка, – всякое в жизни случается. Сейчас вот Машенька возьмет да и придет скушать правую ножку.
«Чокнулась, старая», – мысленно сделал вывод Володя, но, как тут же выяснилось, скоропалительный. Потому что входная дверь отворилась и вошла... Машенька.
– Вот видишь, – сказала Володе бабушка.
– Дай правую ножку, – сказала Машенька Володе.
«Я гибну, – с ужасом понял Володя. – Все кончено».