Современная всемирная литература
Would you like to react to this message? Create an account in a few clicks or log in to continue.

Мистика. Александр Вакулин (п. Виноградный Краснодарского края, Россия). Встреча в ночи

Go down

Мистика. Александр Вакулин (п. Виноградный Краснодарского края, Россия). Встреча в ночи Empty Мистика. Александр Вакулин (п. Виноградный Краснодарского края, Россия). Встреча в ночи

Post by Admin Sat Jun 03, 2017 12:24 pm

Была уже полночь, когда ловящему попутку парню, наконец, улыбнулась удача своею долгожданной улыбкой. Улыбкой, от которой жизнь кажется не такой уж и хреновой, как думалось до этого прекрасного момента удачи. Не хреновой, а наоборот довольно таки хорошей штукой. Жизнь – хорошая штука, можно с уверенностью заявить в один из таких моментов.
Это был простой американский парень, девятнадцати лет отроду, в потёртых джинсах, белом свитере из верблюжьей шерсти, с черными, как калифорнийская ночь волосами, и достаточно приятной внешностью для того, чтобы стать президентом Соединённых Штатов Америки. Таков был Джон Хэнскон, шагающий по обочине сорок пятого шоссе, направляясь из Бостона в Дере, штат Мэн. По левую руку от него была страна деревьев, покрытых зелёными листьями, проще говоря, это был лес, типичный лес для такого штата как Мэн. Справа, как вперед, так и назад, уходила вдаль на сотни миль дорога, серая лента, иногда прямая словно стрела, иногда убегающая то вправо, то влево, ища наиболее удобный путь.
Сверху, со звёздного неба, глядела полная луна, небрежно бросая брызги жёлтого света на лес, на дорогу, на проезжавшие автомобили, на бредущего вдоль дороги Джона. Плотная джинсовая ткань нечётко вырисовывала очертания какого– то предмета в кармане его джинс. Эта вещь была с Джоном почти столько же, столько был и сам Джон, не считая первых пяти лет его жизни. Пять лет, которые утонули в омуте прошлого, практически никак не отложившись в безупречной памяти Джона Хэнскона. На пятом году его жизни случилось то, что позже оказалось ничем иным, как астмой. Гребаной астмой, лишившей Джона многих радостей детства. Когда ему стукнуло шестнадцать, приступы исчезли из его жизни, но не так резко, как появились в пятилетнем возрасте. Некоторые положительные изменения произошли, когда Джонни задул на праздничном торте, изготовленным в честь его дня рождения 12 свечей, и медленно, постепенно приступы удушья оставляли его, но ингалятор по– прежнему лежал в его кармане, по большей части оттого, что так хотела его мать, да и сам Джон принадлежал к тем, кто уверен , что бережёного бог бережёт. С наступлением ночи машин становилось всё меньше и меньше. Он с надеждою взирал на внеочередной Плимут или Крайслер, но практически все проезжавшие автомобили предпочитали игнорировать вскинутую руку молодого парня. Так было на протяжении двух последних часов, но как уже было сказано, удача всё же не оставила незамеченным Джона, ночью, где– то между Бостоном и Дере.
Это был старенький Форд Сиера, зелёного цвета, 1977 года выпуска. Джон сразу же узнал этот автомобиль, потому что когда– то, давным– давно, его отец водил именно такую машину. Тормозные огни вспыхнули, и Форд остановился, немного проехав вперёд, так что Джону пришлось пробежать около пятнадцати футов. Он открыл правую переднюю дверку и увидел сидящего за рулём пожилого мужчину, лет шестидесяти пяти. На Джона смотрело мертвенно– бледное лицо и глаза, странные глаза, как будто они принадлежали существу, не знавшему жизнь. Джон вздрогнул, ему ужасно расхотелось садиться в машину к этому, он не смог даже мысленно назвать того, кто сидел на водительском кресле, человеком.
Он мертвец, вспыхнуло в голове у Джона, вспыхнуло ярко– красным цветом, как стоп– сигнальные огни Форда, но сразу же за этим последовала другая мысль.» Это просто какая– то болезнь. Мертвецов не бывает, ну то есть они существуют, но не могут водить автомобили и говорить». Мужчина заговорил, заставив Джона вновь невольно вздрогнуть.
– Тебе куда, парень? – спросил он довольно дружелюбно.
Его голос был обычным, не таким, каким его представлял Джон. Он уставился в это неестественно бледное лицо и боролся с инстинктом самосохранения, боролся с желанием резко закрыть дверцу Форда и броситься со всех ног подальше, подальше от этой проклятой машины, вдоль по дороге, в лес, неважно, только бы как можно дальше.
Он смотрел на этого бледного человека, и казалось, совсем забыл о вопросе, который задал ему водитель минуту назад. Джон не отвечал достаточно долго, поэтому пожилой мужчина снова заговорил.
– Тебе куда, если ты и дальше намерен...
– В Дере, – перебил его Джон.– Мне нужно попасть в Дере, – промямлил он. А вместо этого из его рта чуть не вырвалось: "Вы же не мертвец, я могу быть спокойным за свою жизнь?" Эти мысли были чертовски близки к тому, чтобы стать словами, пожалуй, глупыми словами. Словами испуганного ребёнка в тёмной комнате, испуг которого сразу же исчезает, если включить свет.
Ночью людские страхи обостряются, как боль в переломанной руке или ноге в дождливую погоду, и, пожалуй, не так уж и важно, ребёнок это, взрослый человек или парень девятнадцати лет. Если бы сейчас светило солнце, а не полная луна, то, естественно, Джон был бы спокоен.
– Если ты не бандит, маньяк, оборотень или вампир, то садись, мне как раз по пути, – сказал водитель Форда. Джон немного помедлил, ошарашенный его словами о вампире и оборотне.
Бандит, маньяк, всё это так естественно. Джону часто задавали подобные вопросы, когда он передвигался автостопом, но ни разу в них не фигурировали такие личности, как оборотни и вампиры. "Ни разу, но всё когда– то случается в первый раз", – успокоил он себя. Точнее попытался успокоить, и эта попытка не очень– то ему удалась.
Джон залез в Форд, закрыв за собою дверку, окончательно отсекая возможность попробовать поймать другую машину, дабы избежать общения с бледнолицым. "Бледнолицый, отлично" – подумал Джон. Такое прозвище для водителя Форда было самое что ни на есть подходящее, оно даже немного рассмешило Джона, но, конечно, он не позволил смеху вырваться наружу.
– Ну что, давай знакомиться, – сказал водитель. – Меня вот уже седьмой десяток называют Ральф Бэролс. Он отпил из бутылки, которая была зажата у него между ног. Джон увидел, что это была кола.
– Джон Хэнскон.
Во рту стало потрясающе сухо, будто это был не рот, а великая пустыня Сахара.
Машина плавно набирала скорость, унося Джона от Бостона, приближая к родному Дере.
– Вы не местный? – спросил Джон.
Он успел заметить номерные знаки, принадлежавшие штату Нью– Йорк. Бэролс долго не отвечал. На его лицо падал зелёный свет от приборной доски Форда, и это делало его ещё более неестественным.
– Да, я живу далеко от здешних мест, – сказал он как– то загадочно, как будто его дом находился не в штате Нью– Йорк, а где– то дальше, гораздо дальше. Джон не стал выяснять, где это самое далеко, вместо того он поудобнее уселся в кресле Форда и попытался расслабиться, избавиться от сковавшего тело напряжения. Тело и мысли были связаны тугим жгутом ужаса, но постепенно жгут начал слабеть, и Джон надеялся, что он скоро исчезнет совсем.
"Не такой уж Бэролс и страшный, ну немного бледный, необычные глаза, да и всё, пожалуй", – пронеслось в голове Джона.
Джон подозревал, что, проснувшись утром, в родном доме, на кровати, которая принадлежала ему большую часть жизни, он просто посмеётся над собою, над своим испугом, в принципе ничем не обоснованным, кроме как интуицией. Громкое ха– ха, и всё на этом.
Его размышления прервал Ральф Бэролс.
– Должно быть, причина, из– за которой ты отважился на ночное путешествие, весьма серьёзна? – спросил он.
Джон немного подумал, стоит ли выкладывать всю правду этому человеку, теперь он уже мог назвать Бэролса человеком, подумал и решил, что стоит.
– Да, причина серьёзная, – ответил он. – У моего отца сегодня утром был сердечный приступ. Джон пригладил рукою чёрные волосы и продолжил.
– Видите ли, у отца всегда было слабое сердце, с самого детства.
– А как он сейчас? – спросил Ральф Бэролс.
– Мама сказала, что ближе к вечеру опасность миновала, но я всё равно хочу быть рядом, понимаете?
– Да, да, конечно, я тебя понимаю. Ты, должно быть, хороший сын, – сказал Бэролс.
Джон смущённо улыбнулся.
– Ну, не знаю, не мне судить.
Форд уносил их вперёд, рыча своим двигателем. Встречных автомобилей становилось всё меньше и меньше, пожалуй, значительно меньше, чем обычно в этот поздний час.
Бэролс в который раз отпил из бутылки.
– Кола, – сказал он, – отличная вещь. Я не пил ничего лучше этого. Он демонстративно поднял бутылку, держа её старческой морщинистой рукой.
– Ты пробовал когда– нибудь колу?– спросил он у Джона.
– Да, конечно же, все в этой стране пробовали колу, – сказал Джон, удивлённый таким вопросом". Ну и странный же этот старичок", – подумал он. Мастер задавать глупые вопросы. Сначала об оборотнях и вампирах, теперь пил ли я колу, но второй вопрос не вызвал у Джона чувства страха в отличие от первого, и он был рад этому.
– Почему ты не поехал на автобусе? – спросил Бэролс.
– Весь день я был в колледже на занятиях, потому мама смогла дозвониться мне лишь в 8 вечера, – сказал Джон. – Я сразу же отправился на автовокзал, но автобус в сторону Дере ушёл около получаса назад, а следующий был только через 4 часа. Джон вспоминал, как стоял в помещении автовокзала, глядя на расписание, висящее на стене. Два желания боролись в нём, ставя его в положение полной нерешительности. Это было что– то вроде перетягивания каната. Одна часть его желала отправиться автостопом, вторая же, Джон предполагал, что представителем его второй части был разум, утверждала не совершать глупости и купить билет на рейс в 0:0 пятнадцать. "Раздвоение личности, я страдаю раздвоением личности", – хохотнул Джон. Девушка с рыжими волосами, что стояла рядом, обернулась на звук его голоса.
– Вы что– то сказали?
– Нет. Он сделал удивлённое выражение лица.
Вскоре первая часть Джона выиграла сражение, и теперь он ехал в стареньком Форде зелёного цвета, редко встречая автомобили, двигающиеся в противоположную сторону, и отвечая на странные вопросы .
Форд уносился вдаль со скоростью, которую мог развить Форд Сиера 1977 года выпуска. Держа руль левой рукой, Ральф Бэролс правой достал из кармана хлопчатобумажных брюк сигареты марки Пэл– Мэл. После чего левая рука на миг отпустила руль, на миг, показавшийся Джону чуть ли не вечностью. Отпустила для того, чтобы поджечь сигарету зажигалкой, лежавшей до этого рядом с рычагом переключения скоростей. Как раз в этот момент дорога уходила вправо долгим затяжным поворотом, так что неуправляемый Форд выносило на встречную полосу движения.
Джон сделал то, что в эту ночь приходилось делать неоднократно, проще говоря, он вздрогнул в ожидании лобового столкновения с автобусом марки Мэрсэдэс. Невероятно, но он успел заметить лейбл производителя этого гиганта. Расстояние между Фордом и автобусом стремительно сокращалось, поворот ещё более резко стал уходить вправо, а руки Бэролса вместо того, чтобы держать рулевое колесо, возились с отсыревшей зажигалкой. Чирк, чирк, но пламя так и не желало вспыхнуть. Джон в ужасе закрыл глаза. Сейчас это случится! Его разум бил тревогу, бил в какой– то огромный колокол, вызывая глухой, отдающий горьким привкусом звук. Звук ужаса за свою жизнь, звук всё нарастающего страха перед смертью, что стучалась костяшками пальцев в боковое стекло Форда. Он сидел, вжавшись в кресло. Тело покрылось холодным, ледяным потом, глаза его были плотно закрыты, но вместо ожидаемого звука сталкивающихся автомобилей, Джон услышал, как автобус пронёсся мимо, окатив Форд мощным потоком воздуха. Джон медленно открыл глаза, по– прежнему уверенный в том, что в ближайшее мгновение произойдёт фатальное столкновение, но ничего такого не случилось. Форд ехал по своей полосе, успешно повернув вправо. Бэролсу, наконец , удалось справиться с зажигалкой, и, прикурив, он вновь взял руль в свои руки. "Этого не может быть!" – подумал Джон. Как машине удалось принять правее, если Бэролс в это время пытался разжечь чёртову зажигалку? Джон отчётливо слышал этот звук, чирк, чирк, как раз в тот момент, когда дорога уходила вправо, а автобус приближался, то есть нужно было немедленно поворачивать. Чирк, чирк, Бэролс возился с зажигалкою, тогда кто же повернул? Чирк, чирк, а может быть это была лишь игра воображения? Может быть Ральф Бэролс сперва направил машину, а после вновь принялся крутить колёсико зажигалки? Джон не знал ответа на эти вопросы, потому что закрыл глаза, но он и не хотел знать. Что – то подсказывало ему, лучше не знать этого, лучше пребывать в состоянии полного неведения, ибо правда способна делать хуже, хуже, чем банальная ложь, хуже, чем незнание, ведь она, правда, часто не способна хоть как– то повлиять на ход событий, и тогда от неё нет толка, есть лишь боль, страдание.
В салоне Форда становилось трудно дышать из– за густого сигаретного дыма, и, немного подумав, Ральф Бэролс приоткрыл окно, впустив поток свежего воздуха.
– Хочешь сигарету?
Ральф взглядом указал на лежащую рядом с ним пачку Пэл– Мэл.
– Спасибо, – сухо сказал Джон.
Он закашлялся от сигаретного дыма, которого, несмотря на открытое окно, было по– прежнему предостаточно.
– Я не курю, – сказал Джон, оправившись от кашля.
– Не куришь?– почему– то ухмыльнулся Бэролс.
– Может быть, хочешь попробовать?
– Нет, у меня астма, – пояснил Джон.
– Правда последнее время она никак себя не проявляет, но не хочется рисковать. – Правильно, не рискуй,– сказал Бэролс и после добавил.
– Человек живёт, постоянно оберегая себя. Не курит, не пьёт, не ест мучное после шести вечера, борясь с лишним весом, но вдруг в один чёртов день, человека сбивает автомобиль. Он в больнице, при смерти, и в его истекающую кровью башку приходит навязчивая мысль: «Жизнь закончена, а в мире ещё столько вещей, которых хотелось бы попробовать, но, увы, всё кончено». Ральф Бэролс развёл руками, вновь оторвавшись от руля, вызвав у Джона новую волну страха.
– Такова жизнь,– добавил он,– такова смерть, такова сущность всего, что окружает людское я.
Бэролс, глубоко затянувшись, выпустил через нос две струйки дыма.
– Тебя, наверное, интересует, кто управлял машиной, когда я возился с зажигалкой?– сказал он, не глядя на Джона.
Джон утвердительно кивнул.
– Я могу кое – что поведать тебе, парень. Бэролс выкинул в приоткрытое окно окурок. Ты можешь верить, можешь не верить, в общем, дело твоё. Бэролс закрыл окно и начал. В далёком шестьдесят девятом, в одном из отелей под названием Лайт– хаус, небольшого города в штате Нью– Хэмпшир, название города точно не помню, Бэролс прикрыл глаза, ища в своей памяти нужную информацию. Вроде бы Энфилд, или нет, впрочем, это неважно. Он немного помолчал. Джону почему– то не хотелось слушать его, почему– то он знал, что слова Бэролса будут ужасны. Ужасны, но поздно, старик начал говорить, и, казалось, теперь его невозможно остановить.
– В тот самый отель поселилась одна молодая пара,– продолжал он. – Ничем не примечательная, просто парочка молодожёнов, отправившаяся в свадебное путешествие. Её будем называть Люси Кларентон, а его – Сэм, тоже естественно, Кларентон, ведь они поженились, а Люси была из тех, кто не желал оставлять девичью фамилию. Это случилось в полдень. Муж Люси, Сэм, в тот момент играл в гольф с другими постояльцами отеля. Светило яркое солнце, столбик термометра превысил отметку в 30 градусов по Цельсию, как обычно и бывает в этих местах в начале июля. Из транзистора доносилась тихая музыка, кажется, это был Бади Холи, или Стик Макти, кто– то поющий в стиле рок– н– ролл. Люси с интересом наблюдала за игрой мужа, но жаркое солнце сделало своё дело, и она решила принять душ. Молодая женщина ощутила живительную прохладу, оказавшись в просторном помещении вестибюля. Поднявшись на второй этаж, Люси нашла свой номер и уже через минуту стояла под мощной струёй прохладной воды. Закончив, Люси вытащила пробку, и вода хлынула в канализацию, громко шумя, но это был не шум лишь одной воды, как сначала решила Люси Кларентон. Звук усиливался, нарастал, превращаясь в высокочастотный свист, какой– то зловещий, дьявольский. "Он будто из ада",– промелькнуло в голове у Люси. Она стояла в опустевшей ванной, по мокрому телу струилась вода, её взгляд, сначала недоумевающий, а вскоре и переполненный ужасом, устремился на округлое сливное отверстие, где мгновенье назад исчезли последние капли воды. Она смотрела словно зачарованная, не в силах отвести взгляд. Звук по– прежнему усиливался, теперь он был схож с рёвом взлетавшего реактивного самолёта. Она хотела кричать, кричать, что есть мочи, но крик застрял у неё в горле. Тело больше не подчинялось её разуму, оно принадлежало чему– то иному, чему– то ужасающему, холодному как железо, как звёзды, как смерть. Внезапно шум резко оборвался, уступив место тишине. Из сливного отверстия появилось нечто похожее на небольшой смерч, размером в один фут. Он был чёрен, лишь изредка в самом его центре виднелись мерцающие ярко– красным цветом искорки. "Холодно",– смогла выдавить из себя Люси,– мне очень холодно". Через мгновение ею овладело спокойствие, как будто в кровь ввели морфий, поглощающий страх, тревогу, боль, но не холод. Она по– прежнему чувствовала его силу. Так называемый смерч начал вытягиваться, становясь, всё уже и уже. Его длина достигла трёх футов, а ширина, после того как он раздвоился, стала такова, что он мог вместиться в человеческие ноздри, и это произошло. Он влетел в Люси с огромной скоростью, превышающей скорость звука. Из её ушей, глаз и носа потекла тёмная кровь, но вскоре кровотечение прекратилась. Остатки её разума, того, что управляли телом, окончательно погасли словно догоревшая свеча. Правильнее будет сказать, что свечу погасили. Жизнь покинула Люси Клорентон, теперь ею правила смерть, чёрная смерть. Смерть, жаждущая новых смертей, смерть, желавшая пожирать жизнь, как языки огня пожирают всё на своём пути. Как могильные черви пожирают усохшее тело. Первой жертвой был Сэм Клорентон. Он поднялся в номер, ища свою жену, а вместо неё обнаружил жалкую пародию на человека, на молодую женщину, на свою супругу Люси. Она была потрясающе бледна, а на белой коже контрастно виднелись потёки почти чёрной крови. Сэм вскрикнул, и это было последнее действие в его жизни, не считая того, что через несколько мгновений он умер. В тот июльский день погибло ещё 12 человек, и загадочные убийства в городке под названием Энфилд, или как там его, продолжались ровно 13 дней.
– Забавная история? – ухмыльнулся Ральф Боэролс.
– Так, не очень,– сказал Джон тихо,– немного страшновато.
Бэролс, запрокинув голову, громко захохотал.
– Не бойся,– он хлопнул Джона по плечу. Рука была холодна.
– Старик Бэролс с тобой, а значит всё в порядке. Но Джону казалось, что всё было бы гораздо лучше, не будь с ним старика Бэролса, по крайней мере, проснувшись утром, он не обнаружил бы седые волоски у себя на голове.
– Эта история,– Джон прочистил горло, – ну, она же выдуманная? Он спросил, потому что Бэролс рассказывал её со слишком серьёзным видом, как будто речь шла не о какой– то банальной страшилке, а об истории, состоящей из достоверных фактов, но подобное Джону, как и любому нормальному человеку, казалось невероятным.
– Воспринимай еётак, как тебе заблагорассудится,– сказал Бэролс. – Как выдумку, как правду, дело твоё, но помни, страшные истории не любят, когда в их подлинности сомневаются, или более того, насмехаются над ними. Не любят,– повторил Ральф Бэролс. – Очень не любят. Джон начинал подумывать о Ральфе Бэролсе как о человеке, купившем билет в один конец своему рассудку, и уже успевшем проводить его в последний путь. Поезд тронулся, чух – чух – чух, и голова Ральфа больше не была забита таким дерьмом, как мозги. Или это был самолёт, неважно, кто избавил его от серого вещества, которое Бэролсу почему– то помешало. "Он чокнутый",– заключил для себя Джон,– чокнутый, но какой– то нехороший осадок образовался после рассказа о Люси Кларентон. Он произвёл большее впечатление на Джона, чем мог произвести рассказ сумасшедшего. Большее, но сам Джон этого ещё не осознал.
– К моему рассказу,– сказал Бэролс, – я могу добавить ещё кое– что. И он добавил, добавил раньше, чем Джон успел возразить.
– Та сила, что овладела телом Люси Кларетон, называется чёрная смерть. В шестьдесят девятом она появилась не впервые, она старше самого дьявола, и тысячи раз чёрная смерть вырывалась в мир, чтобы убивать, и миллионы смертей питали её своей энергией. Смерть вселялась в чьё– нибудь тело, неважно мужское или женское, для того, чтобы убивать, и питаться чужой болью, чужим страхом, чужим страданием и горем. Она уходила лишь для того, чтобы вновь вернуться, бодрая и сильная, переполненная желанием ощутить свежие потоки горячей крови, и она всегда возвращалась, всегда,– сказал Бэролс, и все, кому довелось повстречаться с нею, с чёрной смертью, вскоре был жестоко убит, ведь чем больше ужаса жертва испытает, тем слаже десерт для смерти.
– Откуда вы всё это знаете! – прокричал Джон.
Его пальцы до боли впились в собственные колени.
– Откуда всё это чёртово дерьмо! Так ты ещё не понял? – спокойно спросил Бэролс и сразу же добавил, но не так спокойно, а визжащим, срывающимся голосом, он не был человеческим, просто не мог быть им.
– Чёрная смерть! Хи– хи– хи. Готовься окунуться в мир ужаса, страданий и темноты, ведь чёрная смерть – это я!

сентябрь 2005 года

©2006. Александр Вакулин. Все права защищены.
©2006. Alexander Vakulin. All rights reserved.

Admin
Admin

Posts : 1002
Join date : 2017-05-20

https://modern-literature.forumotion.com

Back to top Go down

Back to top

- Similar topics

 
Permissions in this forum:
You cannot reply to topics in this forum