Современная всемирная литература
Would you like to react to this message? Create an account in a few clicks or log in to continue.

Литературная критика. Виктор Власов (Омск). Разбор слова по составу

Go down

Литературная критика. Виктор Власов (Омск). Разбор слова по составу Empty Литературная критика. Виктор Власов (Омск). Разбор слова по составу

Post by Admin Tue Jun 27, 2017 11:11 am

Об авторе: Виктор Витальевич Власов, 24 года.
Окончил Московский Институт Иностранных Языков (Омский филиал). Являюсь участником редколлегии современного журнала независимой литературы “Вольный лист”. Член Союза Писателей XXI век. В настоящее время работаю в СОШ №83 преподавателем английского языка.
Публиковался в литературных журналах: “Сибирские огни”, “День и Ночь”, “Новый берег”, международном журнале “Русская Литература”, “Литературный Меридиан”, “Омск Литературный”, “Преодоление”, “Урал-Транзит”, “Вольный лист”, в литературных альманахах: “Складчина”, “Бийский Вестник”, “ЛикБез”, “Иртышъ-Омь”, “Тарские Ворота”, в международном интернет-журнале “Русский Глобус”, международном проекте “Русский Автобан”, интернет-журналах: “Русский переплёт”, “Пролог”, “Критика и Словесность”, “Наша улица”, на сайте Международной Федерации Русскоязычных Писателей, в газетах: “Литературная Россия”, “Омское время”, “Класс”, “Пирамида”, “Оханская сторона”. Положительно отозвался о моих произведениях известный омский писатель Лев Трутнев в газете “Омская правда” (7 апреля 2010 года). Интервью со мной опубликовано в газете “Аргументы и Факты” (№ 31, 4-10 августа 2010).
Выпустил пять книг:
За первую, повесть “Красный лотос” о средневековой Японии, в 2007 году стал лауреатом областной молодёжной премии имени Ф.М. Достоевского.
По программе обмена с иностранными студентами работал в Америке. Итогом поездки стала вторая книга – путевые заметки “По ту сторону неба”.
Третья книга фэнтези – “Сага о Нозготах”.
В четвёртую вошли: “Красный лотос” и “По ту сторону неба”.
Пятая книга – реалистичные рассказы и повести “Третий в коман


О том, кто такой автор и на что готов ради публикации – ходит множество баек. Одни говорят, что писатели и поэты – народ беспечный и ждут, пока не предложат напечататься в каком-нибудь простеньком издании. Другие назидательно отвечают, мол, автор – человек страшно навязчивый, упёртый, как известное, полезное животное и всегда готовый на отчаянные поступки. Вращаясь в различных литературных кругах и являясь участником редколлегии литературного журнала «Вольный Лист», я начал собственное исследование. Ведь в разное время в своей публицистике исследовали личности писателей такие люди как: Джон Стейнбек, Джек Лондон, Бернард Шоу и другие. А в русской литературе личность писателя так же значима. Автор, будь он писатель или поэт, несёт особую ответственность за то, что пишет. «Поэт в России больше, чем поэт». Многие признанные мэтры прозы или поэзии пишут вступительные статьи к поэтическим книгам известных российских авторов, опираясь на личности. Чего там говорить, любой опытный редактор, будь то литературного журнала или книжного издания, перед тем как написать вступительное слово, сначала знакомится с автором, как с личностью. Иногда на это уходят годы. Например, руководитель литературного объединения им. Якова Журавлёва, главный редактор журнала «Преодоление» и мой наставник Николай Михайлович Трегубов сначала долгое время разговаривает, исследуя, что за «зверь» перед ним, а потом принимается за массив принесённых рукописей. И сердится, сердится, если восприятие человека идёт в разрез с миропониманием поэзии или прозы этого самого издающего книгу. Потом известный писатель, гигант по количеству публикаций в российской и международной периодике, омич – Николай Васильевич Березовский в своих публицистических трудах исследует личность автора, а потом буквально «разрывает» его произведения. Это обыкновенный «разбор по составу».
– Знаешь, как в школе разбирают предложение? Где подлежащие, где сказуемое, какой чертой подчёркивается?.. – говорит, шутя Николай Васильевич. – Складывается впечатление, что иногда мэтры забывают знания, полученные в школе!
На его сайте в гостевой книге можно найти восхищения различных авторов, молодых и не очень, по поводу того, с какой строгой удалью, осуждающим взглядом, иногда и шармом он подходит к критике известных писателей и поэтов с мировым именем. Куняев, Мурзаков, Прокопьев, Четверикова… Николая Березовского боятся, как огня. Как только выходит книга, её сразу прячут, даря лишь тем, кто точно не покажет Березовскому. Спрашиваешь про Николая Березовского у Вероники Шелленберг, Валентины Ерофеевой-Тверской или других омских мэтресс, они не сразу и отвечают. Прикидывают: не допустили ли они какие-нибудь огрехи в своих «нетленках», не дали ли пищу для критики?
Нет, мой дорогой читатель, в моей статье вы не найдёте критики на литературные произведения. Увидите людей, не обязательно членов союза писателей, а творческих, талантливых. Прибегая к помощи друзей и знакомых, литераторов большого калибра и малого, я опишу литературную ситуацию родного Омска.
Бездействие, постоянный голод (отсутствие идей или возможности опубликоваться), неизвестность положения на «литературном фронте» оказывают отрицательное воздействие на авторов. Ясное осознание неизбежности – близости отказа в премии, например, или в напечатание в каком-нибудь местном издание вызывает у людей немедленную реакцию. Даже после шестидесяти лет поэты и писатели думают о чуде, когда начнут светиться в каждом номере литературно-художественного издания. Пусть не российского, а местного, но всё равно достойного. Так мой наставник и журавлёвец Николай Трегубов с командой поэтов и поэтесс решает создать журнал «Преодоление». Тогда происходит важная для литературного процесса перемена – Союз писателей России делится надвое. На литературном фронте блистают такие люди как Александр Лейфер, Михаил Малиновский, Евгения Кордзахия. Их взгляды не совпадают с большинством, поэтому они вынуждены стать антагонистами, частицами другого целого – Союза российских писателей. Но какое это имеет отношение к созданию «Преодоления» Николаем Трегубовым? Отношение есть всегда и неважно прямое или косвенное. Авторы Омска разбиты на два лагеря, кто не с тем и другим союзом, тот против. Трегубов против никогда не был. Состоя в СПР, он держится вдали от взглядов большинства. Но несмотря на это, в обоих союзах он отмечает замечательных писателей и поэтов: Лев Трутнев, Алексей Декельбаум, Юрий Перминов, Евгения Кордзахия, Эдмунд Шик, и другие. Николай Михайлович создал свою узнаваемую поэтическую школу, не тяготеющую не к одному объединению. Можно увидеть тёплые слова во вступительной статье на страницах книг, которые выпускают нынешние журавлёвцы. Так своим «журавлиным» путём прошли Вильям Озолин, Аркадий Кутилов, продолжают идти Иван Яган, Николай Кузнецов, Вениамин Каплун и другие. Теперь как выходит «Преодоление», то взгляды омских критиков нацелены чётко. Олег Клишин в своих статьях предрекает этому изданию недолгую жизнь, Владимир Новиков разбирает поэтов, что называется, по косточкам, Иван Таран критикует школу мастерства и само учение Трегубова относительно точных и неточных рифм, Валентина Ерофеева-Тверская (председатель правления СПР омского отделения) замалчивает ответ на вопрос:
– Сколько литературных изданий в Омске?
Хотя нет. Улыбаясь широко и счастливо, как примадонна российской эстрады Алла Пугачёва, весело говорит на мероприятии:
– Два издания, конечно: «Омск литературный» и «Складчина».
– Нет же, презентация «Преодоления» проходит каждый год в музее им. Ф. М. Достоевского, – затаив обиду, недоверчиво говорят журавлёвцы. – Экземпляры этого журнала читают в омских библиотеках, они есть и в разных городах. Хорошие отзывы приходят из Новосибирска, Челябинска и Казани. Заместитель главного редактора Владимир Колотилин отвечает за рассылку исправно.
– Правда, – удивляется Валентина Юрьевна, делая большие глаза. – Он же не зарегистрирован. Думаю, достаточно в Омске макулатуры. «Пилигрим», «Ноктюрн», «ИртышЪ-Омь», «Тарские Ворота»…
Александр Лейфер, председатель Союза российских писателей в Омске, главный редактор альманаха «Складчина», ласково принимает большой журнал «Преодоление», рассматривает иллюстрацию омской крепости, горячо хвалит:
– Во, другое дело! Коля – молодец, шагает!
Александр Сафронов, член СРП, составитель трёхтомника антологии омской литературы, воспитатель юных талантов, сидит за старым столом обители СПР – большом помещении Аграрного университета, хлопает неудачными рукописями, мнёт их. Краснеет его лицо, горят уши, он отмахивается, словно от мух, бросает:
– Литературщина! Самиздат, несерьёзность. Давайте издавать брошюры? Хотите знать? – сердито оглядывает меня, затем зыркает на остальных молодых прозаиков и поэтов, принёсших ему рукописи. – Я несколько лет уже не публикуюсь. Никуда не отправляю даже. Жду своего часа. И вы ждите.
Иван Таран, главный редактор литературного независимого журнала «Вольный Лист», пишет критическую статью на очередной номер «Преодоление», где в силу своего пылкого темперамента затрагивает и самолюбие Станислава Куняева. Вдохновитель «Нашего Современника» горит от возмущения, что какой-то омич смеет критиковать его.
Николай Трегубов доволен, есть реакция, а это значит, интерес… И не только. Проявляется тенденция самиздата. Игорь Егоров, Андрей Козырев берутся за свои нереализованные планы всерьёз. Первый издаёт два альманаха: «Тарские Ворота», затем приложение к нему – молодёжный «ИртышЪ-Омь» и второй выпускает «Точку Зрения», причём Козыреву помогает Александр Лейфер поскольку его детище «Складчина», вероятно, прекратит выход. Да и сам заслуженный деятель культуры Александр Эрахмиэлович не может сидеть без дела, он всегда что-то организовывает, так же постоянно помогает молодым талантам.
Пока нынешние журавлёвцы пробиваются в литературу, публикуясь в ряде российских журналов, переместимся на кухню редакции «Омское Время». Юрий Петрович Перминов, известный поэт и журналист, покидает должность главного редактора, вручая «рычаги» управления тёзке Юрию Виськину. Наконец-то Виськин получает это почётное место. С четырёх с лишним тысяч его зарплата значительно вырастает. Теперь крапает он статьи немного веселей, чем раньше. (А то заходишь и глядишь на удручённого Виськина перед монитором. Темнеет обрастающая щетиной круглая голова писателя, давно воспламенившего свой творческий путь и тогда же погасившего его). И сейчас он напряженно смотрит на клавиатуру, на лице, внимательном и серьёзном, отражаются все перипетии сложных мыслительных процессов, происходящих сейчас там, внутри писателя. Издание теряет лицо, становится выхолощенным. Этакой газетёнкой со множеством перепечаток. В порыве сумасшествия Виськин гоняет штатных корреспондентов из одной точки города в другую. Скоро будет предложен переход корреспондентов «Омского Времени» в газету «Красный Путь». Начальство не устраивает, что «Омское Время» стало скудным приложением «Красного Пути». Корреспонденты в смятение. Товарищ Погарский – не Перминов и не Виськин, ничего советовать и переписывать по доброте душевной не будет. Мой друг, писатель и поэт, участник редколлегии «Вольного Листа» Игорь Федоровский даже в сорокаградусный мороз носится по городу, собирает материалы для грядущих статей. Он как никто другой понимает выражение «журналиста кормят ноги». Игорёха, автор неприхотливый, «растёт» в лёд и в пламя, радеет за литературу. Слушая его стихи, разговаривая с ним, понимаешь, что для этого человека неважно количество публикаций, а так же не имеют значения литературные награды и звания. Отдаваясь и поиску молодых талантливых поэтов и писателей для родного «Вольного Листа» он самоотвержен. Свободное время посвящает отбору. Читает и ночью присылаемые рукописи. Игорь добряк по природе. Никогда не откажет в прочтении произведения друга, не отошлёт к другому, мол, нет времени, да и желания тоже. Присылаешь ему с надеждой, он прочитает внимательно и выложит впечатление в таком эссе, что изумляешься, это ли обыкновенный ответ или критическая статья. У Ивана Тарана болят глаза, не в настроение он читать что-либо с монитора, сердится, мол, пусть присылают в распечатанном виде, как, например, отправляют «нетленки» в «Неву» или «Молодую Гвардию», Игорёха распечатывает гору рукописей, везёт и вручает редактору. Простые слова: «спасибо» или «молодчина» – вдохновляют его больше, чем обещания угостить. Вот он первый приезжает на Бульвар Мартынова, на аллею, посвящённую известным омским писателям и поэтам: Аркадию Кутилову, Антону Сорокину, Леониду Мартынову, Павлу Васильеву и другим. Стоит около огромного мраморного кутиловского камня, ждёт друзей. Прихожу я, затем загадочный, молчаливый человек в тёмных очках – Иван Таран. Прибегает со спортивной сумкой актёр Саша Новгородцев. Робко появляются девчонки-поэтессы. Спешит присоединиться Вениамин Каплун. Старик идёт быстро широкими шагами. Торопится так, будто не успевает в жизнь, бежит, как ребёнок, который одухотворён идеей возведения крепости-шалаша, где будет проводить время вместе с настоящими друзьями. На фоне сугробов, белых в этот светлый день, со свежевыпавшим снегом, чернеет на нём обшарпанная, старенькая кожанка, грудь раскрыта, торчит пучком малиновый шерстяной шарф. При каждом шаге вздуваются на бёдрах его ватные тёмно-синие штаны. Очки у Вениамина Вениаминовича круглые и толстые, держатся на голове с помощью резинки. Голова – седая, выбиваются из-под коричневой шапки-ушанки вьющиеся бело-серые волоса. Вблизи Веня выглядит вовсе не как старик, слабый и невзрачный. Плечи у него широкие, квадратные. Шея – крепкая, словно у буйвола, голова сидит низко. Заметно, что этот старикан не так прост, как может показаться с виду.
– Привет, поэты! – кричит он весело, помахивая рукой. – Не опоздал, без меня не распили? Если есть что пить?! – хохочет он. Некоторое время впервые видящие семидесяти восьмилетнего члена союза российских писателей не говорят ни слова. Глядят, как на музейный экспонат.
– На мне что – картина Пабло Пикасо? – спрашивает Вениамин с наигранным смущением. Крепко жмёт руки ребятам, обнимает меня и Федоровского, хлопая по спине. – Кто первый? Никто! Значит я!
И начинает читать свои стихи с присущей ему отчаянной задумчивостью, с выжидающим выражением на лице и взглядом устремлённым вдаль.
И мы, переглядываясь, думаем:
– Международный день поэзии в разгаре!
На следующий день поэт Дмитрий Соснов просыпается в психиатрической лечебнице. Вращая исступлёнными глазами, парень не понимает, где находится. Нелепые мысли, одна чудовищнее другой, вертятся в голове. Он резко встаёт и нарушает покой палаты, санитарам приходится его усмирять.
Много лет Дмитрий Соснов руководит при ОМГУ неформальным литературным объединением, издаёт альманах «Четырёхлистник», помогает печататься талантливым творческим людям, которые не работают в жанре реализма. Однако участники обоих союзов твердят, мол, незачем плодить графоманов-бездарей и ему не стоит браться за перо. Вполне можно свихнуться, если нервы слабоваты. А тут ещё – забегает в приёмную Союза писателей России и кричит невесть что, размахивая руками, грозит расправиться с недругами-завистниками. Он лезет в карман, достаёт раскладной нож. Валентина Ерофеева-Тверская едва ли не прячется под столом. Хотя не берусь утверждать, что именно так и было. Мало, что могут выдумать члены литературного объединения, куда она часто заглядывает поболтать с подругой – Татьяной Георгиевной Четвериковой. Председатель правления видит всякое на своём веку: и обвинят в плагиате в статьях, опубликованных в «Литературной России», и публично назовут «графоманкой» на собрании союза, и попросят освободить место председателя, устроить голосование… Надо отдать должное этой мужественной, выносливой женщине. Только она и Павел Брычков, замечательный писатель, удостоившийся звания лауреата государственной премии администрации Омска – теперь защищают участников своего союза рьяно, до последнего. Стоило юмористу Сергею Прокопьеву попасться на плагиате, как друзья заступаются за него. Николай Березовский своими статьями взывает к справедливости. Журнал «Литературной критики и словесности» Андрея Углицких и «Вольный Лист» Ивана Тарана точно разрываются от критических статей Николая Васильевича, в каждом номере его разоблачительные статьи: «Плагиаторы омской поэтической школы», «Пятая в кресле», «Память, заросшая бузиной», «Дело о пегасике…», «Плагиатору для навара сгодится и Тара» и другие.
– Стиль ведь другой, – утверждает Прокопьев на суде, пожимая плечами. – Повтор есть, но это случайность. Историю эту рассказал мне товарищ.
– Нет никакого плагиата! – Отмахивается Павел Брычков. Сергей – его однокурсник, конечно, приятеля надо защитить.
– Вместо того, что вздор собирать, лучше бы издавали хороший альманах, – предлагает Игорь Федоровский. – Складывались бы этой братией: одним союзом и вторым. Омск, город-мегаполис, должен славиться хотя бы одним российским литературным журналом, как гордится «Сибирскими огнями» Новосибирск, как далёкий Красноярск живёт и пишет «Днём и Ночью». Как шахтёрский Кемерово слышит звонкие «Голоса Сибири» и как Москва со «Знаменем» ведёт за «Нашим Современником» и «Молодой Гвардией». Неужели не сможет сотня человек поднять хорошее общее издание?
Поэт и прозаик Федоровский устаёт от постоянных дрязг между членами союзов. Игорь – парень впечатлительный и чуткий, чужие ссоры воспринимает, как свои, ведь союз и литературные объединения – семья, а в семье любая ссора – общее горе. Наверное, когда людям останется скупо отведённое время, они очнутся и поймут…
Пока одни периодически ссорятся и мирятся, другие – носятся по городу и расклеивают листовки «Погреб».
– Из «Погреба» в небеса, – приговаривая, мечтает Сергей Григорьев. «Поэт бульваров и дорог», как называет себя невысокий смуглый парень, обнимая девчонок – участниц литературного клуба «Погреб».
Листовка «Погреб» появляется во имя культуры, а именно – литературы. Не ней стихи, прозаические миниатюры, призывы к бунту и, конечно, реклама книг и новых молодых поэтов. В Омске ещё остаются столбы и заборы, где нет листовок «Погреб», но и те тоже потихоньку заканчиваются. Автобусы, троллейбусы, даже будки милицейские порой отмечены этой «свастикой».
Стоят стеной ребята за культуру. Пусть. Кто-то ведь должен волноваться и за неё.
Не всегда поживёшь в тревоге, надо подумать о карьере, о будущем, заручиться поддержкой соратников по изданию и перу. Приходит Иван Таран и Федоровский в общество «Водолей». Эти необыкновенные ребята-водолейцы выпускают красивейший духовно-просветительский журнал, цветной и такой интересный, что позавидуешь.
– Товарищи, надо объединиться нам, – просит Игорь с надеждой, глядя на руководителя пристально и вопрошающе. – Круговорот авторов! Из вашего журнала в наш! Систематизация издания, как выход на новую читательскую аудиторию неизбежен и прекрасен, – Игорь вертит в руках «Вольный Лист». – Приглашает публиковаться, обещает известность, столь нужную в этот серый и сухой век безнадёги для автора из провинции, тем более для молодого. Николай Бондарь, руководитель и прозаик, словно не в себе: горят его глаза, он говорит без остановки, недовольно.
– ГМО повсюду, ничего не ешьте. На руках растут шипы и на ногах – тоже! Видели, сколько людей страдает от еды? Что касается вашего издания, то… – он вдруг вспыхивает, как факел, румянясь, надуваясь в щеках и животе, становится восхищённым, кивает: – Сколько лет работаете?
– Года два, третий скоро пойдёт, – отвечает Игорь как бы невзначай.
– Вот к нам тоже приходят ветераны-афганцы и говорят, мол, вот есть такой поэт или писатель, его надо поддержать! Когда следующий номер? Возьмите туда. Так вот!.. – оглядывает Николай нас каким-то надменно-детским взглядом. – К нам тоже приходил член Союза российских писателей – Евгений Фельдман, – Николай внезапно сердится, хмуря брови, отводя потуплённый взгляд. Он становится похож на обиженного ребёнка, который затаивает обиду на того, кому не может ответить. – Пальцы веером: «Знаю Лейфера, Четверикову и Шелленберг, выхожу в российских изданиях, в ситуации литературной понимаю больше каждого из вас, недавно премию получил бунинскую…». Да, Женя Фельдман – хороший переводчик и сонеты у него потрясающие, как у Маршака, – произносит Николай задумчиво. Но… – сглатывает он, вдруг темнея в лице, бороздя Игоря и Ваню осуждающим взглядом. – Растите пока, растите. И поговорим серьёзно.
Подвальное помещение, которое «Водолей» облагораживает, превращая в комнату, выглядит здорово. На стенах – необычные рисунки и профессиональные фотографии («Водолей» славится большим количеством талантливых художников и фотографов), красиво оформленные рукописи со стихами, поделки из дерева и многое другое, привлекающее взгляд, вызывающее уважение. В центре большой и толстый, покрытый лаком, стол, на нём лежат изданные участниками общества брошюры и книги. Открываешь эти небольшие цветные вещи, читаешь и понимаешь, что уровень хороший, непонятно, почему их до сих пор не принимают в союз и критики не обращают на них взоры. Можно найти на столе и музыкальные произведения, диски, записанные пусть не на студии, но всё-таки с музыкой и словами собственного творения. Да, в обществе «Водолей» есть исполнители, не хуже, чем Утёсов, Аркадий Северный, Андрей Никольский, Ильдар Южный и Вилли Токарев. Эстрада, известность их не интересует, как Игоря Федоровского и многих теперешних участников союзов писателей.
Есть даже барная стойка, на которой всегда чайник с горячей водой, печенье, компьютер, где можно посмотреть новинки видео и мультипликации. Сам Николай любитель анимэ. Уважает режиссёра Хаяйо Миядзаки. Комната «Водолей» – маленький, но яркий мир, хочется задержаться в нём, побыть, поговорить с его участниками, от которых иногда бегают по телу мурашки. Вот мальчик по имени Денис. Он крутится на кресле долго, отталкиваясь ногами. Поражаешься, как у него не кружится голова. Вот Юрий Борисович, старик-экстрасенс, показывает маленький бледно-серый камешек с двумя выбоинками, уверенно говорит:
– Это был человек! Видишь его лик? Две выбоинки – глаза…
– Бррр, – Игоря передёргивает, бегут мурашки…
Вячеслав Дианов, поэт, с мертвенно-бледным оттенком кожи. Худой и высокий, с длинными жилистыми руками, с большими красновато-серыми кулаками. Лицо у него вытянутое, удлинённое к подбородку, глаза – чёрные, глядит он всегда недоверчиво, с каким-то остервенением, с пёсьей опаской. Он походит на волка, который оказывается вдали от стаи. Медленно и неслышно заходит в комнату, садится, быстро и крепко прижимая к себе сумку. Плавно поднимает глаза, осторожно осматривает гостей. Его губы взвиваются, потом плотно сжаты, он как будто хочет поделиться чем-то важным, но вдруг передумывает. Понимая, что ничего не угрожает, некого «кусать» не надо, он расслабляется, опуская плечи, быстро моргает.
Отказывают, значит не надо. Уходим. На презентацию книги Аркадия Кутилова «Ромашка» в Омскую государственную библиотеку имени Пушкина. На ней в основном старики. Александр Лейфер, сидящий в глубокой задумчивости, Вениамин Каплун, читающий посвящённый Кутилову стих со слезами на глаз (старый поэт так же говорит про очерк Николая Березовского «Не последний на миру», опубликованный в «Вольном Листе»
– По-моему не нужно было писать про то, что «квасили» с Кутиловым без меры. Это лишнее, ребята)
Выступает Нелли Алексеевна Арзамасцева – хранитель единственного в Омске музея, посвящённого Аркадию, предлагает создать кутиловский фонд. Молодёжи на презентации – раз, два и обчёлся. Приходят две мрачных девочки в чёрной одежде и тёмных чулках.
– Мы – радикалы! – заявляют они, фотографируя экспозиции рисунков на стенах и рукописей поэта. – Любим Кутилова.
Аркадий становится поэтом старого поколения, не интересным молодым, не нужным. Странную пропаганду ведут нынешние литературные объединения, рекламируя только выгодные для себя события. Как проходят презентации журналов «Литературный Омск» или другие так места в аудитории не хватает. А тем временем в Пушкинском зале в этот день – никого из ведущих лито…
Лады, хватит о грустном, давайте о весёлом. Стоит прийти на открытое собрание Союза писателей России, как настроение поднимается в разы…
– Графоманы! – кричит Дмитрий Соснов, дёргая ногами и руками. – Хватит плодить их. Как ни приём в союз, так обязательно статья Николая Березовского о плагиате. Зачем нужен такой погрязший союз? Сейчас лидирует Союз Писателей XXI век! Евгений Степанов рулит! Журнальный зал переполнен публикациями да отзывами об этом человеке. К тому же они выпускают крутые журналы: «Дети Ра», «Крещатик», «Зинзивер» и на этом заслуги СОЮЗА не заканчиваются.
Поэт Соснов крайне эмоциональный, сидеть спокойно не может.
– Надоели вы нафиг! – продолжает Дима по-прежнему раздражённо. Он – красный и злой. – Почему никому не нравятся мои стихи? Хотя бы регулярно публиковали в «Литературном Омске». Каплун и Кудрявская говорят, что они – добротные, можно печатать. – Шелленберг за меня!
– Вот и шагай к ним, – отвечает правление недовольно. – Просись к Лейферу и Вайнерману.
– Одни уже посетили семинар СРП, – Татьяна Георгиевна махает молодёжным выпуском «Складчины», бьёт им по столу, указывая на Игоря Федоровского, Евгения Петрушенко, который является руководителем литературного клуба «Погреб», интереснейшего поэтического клуба в Омске. – С одного семинара на другой будете бегать? Не нужны нам перебежчики!
Сидит в углу поникший, забитый издатель Игорь Егоров со своими: журналом и альманахом, выпущенными за деньги авторов. Не говорит, а только слушает и кисло кивает, превратившись в безвольного болванчика. Осташкин и Наталья Елизарова отмалчиваются, осторожно переглядываясь. Заметно, что они за Игоря Владимировича, но ответить не могут, страшась высшего суда правления основного союза – СПР. Олег Клишин, главный редактор «Литературного Омска», смотрит на них свысока. Он один из тех, кто печатает именно достойных авторов, неважно членов союза ли нет. Недавно ему сообщили, что к публикации в журнале «Вольный Лист» готовится прекрасная критическая статья, где раскритиковывается в пух и прах подборка его стихов в «Сибирских Огнях». Критик Евгений Барданов вызывает поэта и критика Клишина на дуэль. Но Олег Николаевич спокоен, выдержки в нём хоть отбавляй. В моих кругах про таких как он говорят – «Молоток»!
Николай Трегубов объясняет своей группировке законы поэзии из легендарной собственной поэтической школы мастерства. Марина Безденежных провозглашает с дорожной протяжностью:
– У нас очень сильно женское крыло поэзии.
– Несомненно, – поддерживает Валентина Ерофеева-Тверская, гордясь. Эту коронную фразу они перепевают друг у друга, прежде договариваясь, кто и когда её скажет большой аудитории.
– Да вы что натворили? – вдруг бросают из зала. – В поисковых системах: «Гугл» или «Яндекс» вводишь: Сергей Прокопьев, Ерофеева или Четверикова, так на той же странице – ссылки на статьи Николая Березовского. «Плагиаторы омской поэтической школы» и «Дело о пегасике…». Кошмар!
– Может поменьше взнос в союз? – просят жалобно поэты. – Две тысячи пятьсот – это много. Было же двести рублей и дело в шляпе.
Раздражённое правление не теряет контроль, медленно качает головой и потом молчит.
– Нет, правильно, что взнос именно такой, – раболепно кивает Эйхвальд. – Они на сайте Николая Березовского обсуждают его статьи, солидарны с ним. Уже возмущалась Вероника Шелленберг, Ирина Четвергова, Галина Кудрявская и другие.
– Так точно, – подтверждает Сергей Крих. – Я только за большой взнос. На что-то ведь нужно издаваться.
Страстный любитель поэзии Андрей Козырев с маленькой щёткой усов над верхней губой читает свои новые стихи. Никто его не слушает. В таком шуме разве что-то услышишь? Виськин прячется на последних рядах, украдкой улыбаясь. Опустив голову, чернеющую густыми кудрями, Павел Брычков хитро шепчется с членами союза, а вместе они кого-нибудь обсуждают, популярно у них перетирать косточки соратникам по перу. Да, это в какой-то мере весело. Мы тоже, бывает, расположимся поудобней, возьмём колбасы, хлеба, холодца, вина или пива. То на одном лито, то на другом после покорённых женщин принимаемся обсуждать произведения членов союза да сами творческие персоналии Омска. Гордимся, хвалимся, что мы не такие как они – бездарные и неудачливые, которым приходится подлизываться и подобострастно вести себя, чтобы хотя бы раз в год оказаться в «Омске Литературном» и услышать слова ободрения от Валентины Ерофеевой-Тверской. Пожалуй, лишь Марина Александровна Безденежных держится в стороне. Она тихо сидит одна, погружённая в свои житейские дела. И когда выступает, не скажет ничего такого, за что бы её потом перестали уважать.
От ссор, амбиций и прочего, что иногда творится в союзах писателей и в головах самих творческих людей можно свихнуться. Вот и я ложусь спать после нескольких мероприятий, где слишком много необычных личностей и разных убеждений и мне снится…
– Не отступать, не сдаваться! – грозно, с отчаянностью кричит Николай Васильевич Березовский, находясь за огромным пулемётом. От гари его лицо становится чёрным, точно у негра. Он кашляет, задыхаясь от порохового дыма, но не отпускает курок. Дрожат на плечах наполовину оторванные пагоны маршала российской литературы. Пулемёт, работает в полную силу, выпуская немыслимое количество пуль в серую светящуюся дымку, где слышится разноголосый крик. – Не пропустим графоманов в литературу! Патроны заканчиваются.
– Несу, несу! – я, дыша тяжело, как раненный, тащу большую коробку, где хранится последняя лента с патронами. Счастливая, с автографом Александра Плетнёва. – Мы потеряли уже Ивана Тарана, Федоровский пропал вслед за Хохловым. Даже тел нет – графопийцы сгрызли!
Вокруг страшный шум, невнятные выкрики, завывание волков на луну, но не писателей, ни поэтов не видно, выглядывают какие-то чёрные и серые худые фигуры и снова ныряют в туман. Ни пули, ни штыки пешей маленькой армии во главе с Николаем Трегубовым и Александром Лейфером не могут отбить натиск. Вот офицеры литературы держат знамя вместе со Станисловом Михайловым завотделом поэзии «Сибирских огней», стоят в растерянности, в синяках.
– Их слишком много, – качает головой Александр Лейфер. – Сдаёмся!
– Не отступать и не сдаваться! – слышится с высоты из дирижабля. Быстро и ровными полосами гуляет по земле свет его гигантских прожекторов. Попадая на упырей, сжигает их, не оставляя даже пепла.
– Подкрепление, держать оборону! – браво раздаётся по громкоговорителю. Грозно говорит Расуль Ягудин, главный редактор международного литературно-художественного и публицистического журнала «Русская Литература», издающего в городе Свободы – Нью-Йорке. Пучок света – бомба, выпущенная им, взрывает лидера литературных графопийц – Куняева и его приспешников.
Просыпаясь рано утром, я ощущаю сильное желание творить, бороться с недоброжелателями моего литературного фронта. Только в борьбе с самим собой и с идеологическими противниками наступает прозрение, и ты охвачен ладным напряжением и мощной аурой, которые и помогают выживать в пёстром, горячим, бесконечном водовороте литературной жизни.


Admin
Admin

Posts : 1002
Join date : 2017-05-20

https://modern-literature.forumotion.com

Back to top Go down

Back to top

- Similar topics

 
Permissions in this forum:
You cannot reply to topics in this forum